Произведение сказка автор лагерлеф nelson чудесное путешествие. Сельма лагерлеф - чудесное путешествие нильса с дикими гусями. Глава IЛесной гном
В маленькой шведской деревушке Вестменхег жил когда-то мальчик по имени Нильс. С виду – мальчик как мальчик.
А сладу с ним не было никакого.
На уроках он считал ворон и ловил двойки, в лесу разорял птичьи гнезда, гусей во дворе дразнил, кур гонял, в коров бросал камни, а кота дергал за хвост, будто хвост – это веревка от дверного колокольчика.
Так прожил он до двенадцати лет. И тут случилось с ним необыкновенное происшествие.
Вот как было дело.
Однажды в воскресенье отец с матерью собрались на ярмарку в соседнее село. Нильс не мог дождаться, когда они уйдут.
«Шли бы скорее! – думал Нильс, поглядывая на отцовское ружье, которое висело на стене. – Мальчишки от зависти лопнут, когда увидят меня с ружьем».
Но отец будто отгадал его мысли.
– Смотри, из дому ни на шаг! – сказал он. – Открывай учебник и берись за ум. Слышишь?
– Слышу, – ответил Нильс, а про себя подумал: «Так я и стану тратить воскресный день на уроки!»
– Учись, сынок, учись, – сказала мать.
Она даже сама достала с полки учебник, положила на стол и придвинула кресло.
А отец отсчитал десять страниц и строго-настрого приказал:
– Чтобы к нашему возвращению все назубок знал. Сам проверю.
Наконец отец с матерью ушли.
«Им-то хорошо, вон как весело шагают! – тяжело вздохнул Нильс. – А я точно в мышеловку попался с этими уроками!»
Ну что поделаешь! Нильс знал, что с отцом шутки плохи. Он опять вздохнул и уселся за стол. Правда, смотрел он не столько в книгу, сколько в окно. Ведь это было куда интереснее!
По календарю был еще март, но здесь, на юге Швеции, весна уже успела переспорить зиму. В канавах весело бежала вода. На деревьях набухли почки. Буковый лес расправил свои ветви, окоченевшие в зимние холода, и теперь тянулся кверху, как будто хотел достать до голубого весеннего неба.
А под самым окном с важным видом разгуливали куры, прыгали и дрались воробьи, в мутных лужах плескались гуси. Даже коровы, запертые в хлеву, почуяли весну и мычали на все голоса, словно просили: «Вы-ыпусти нас, вы-ыпусти нас!»
Нильсу тоже хотелось и петь, и кричать, и шлепать по лужам, и драться с соседскими мальчишками. Он с досадой отвернулся от окна и уставился в книгу. Но прочел он не много. Буквы стали почему-то прыгать перед глазами, строчки то сливались, то разбегались… Нильс и сам не заметил, как заснул.
Кто знает, может быть, Нильс так и проспал бы весь день, если б его не разбудил какой-то шорох.
Нильс поднял голову и насторожился.
В зеркале, которое висело над столом, отражалась вся комната. Никого, кроме Нильса, в комнате нет… Все как будто на своем месте, все в порядке…
И вдруг Нильс чуть не вскрикнул. Кто-то открыл крышку сундука!
В сундуке мать хранила все свои драгоценности. Там лежали наряды, которые она носила еще в молодости, – широченные юбки из домотканого крестьянского сукна, расшитые цветным бисером лифы; белые как снег накрахмаленные чепцы, серебряные пряжки и цепочки.
Мать никому не позволяла открывать без нее сундук, а Нильса и близко к нему не подпускала. И уж о том, что она могла уйти из дому, не заперев сундука, даже говорить нечего! Не бывало такого случая. Да и сегодня – Нильс отлично это помнил – мать два раза возвращалась с порога, чтобы подергать замок, – хорошо ли защелкнулся?
Кто же открыл сундук?
Может быть, пока Нильс спал, в дом забрался вор и теперь прячется где-нибудь здесь, за дверью или за шкафом?
Нильс затаил дыхание и, не мигая, всматривался в зеркало.
Что это за тень там, в углу сундука? Вот она шевельнулась… Вот поползла по краю… Мышь? Нет, на мышь не похоже…
Нильс прямо глазам не верил. На краю сундука сидел маленький человечек. Он словно сошел с воскресной картинки в календаре. На голове – широкополая шляпа, черный кафтанчик украшен кружевным воротником и манжетами, чулки у колен завязаны пышными бантами, а на красных сафьяновых башмачках поблескивают серебряные пряжки.
«Да ведь это гном! – догадался Нильс. – Самый настоящий гном!»
Мать часто рассказывала Нильсу о гномах. Они живут в лесу. Они умеют говорить и по-человечьи, и по-птичьи, и по-звериному. Они знают о всех кладах, которые хоть сто, хоть тысячу лет назад были зарыты в землю. Захотят гномы – зимой на снегу цветы зацветут, захотят – летом замерзнут реки.
Ну, а бояться гнома нечего. Что плохого может сделать такое крошечное существо!
К тому же гном не обращал на Нильса никакого внимания. Он, кажется, ничего не видел, кроме бархатной безрукавки, расшитой мелким речным жемчугом, что лежала в сундуке на самом верху.
Пока гном любовался затейливым старинным узором, Нильс уже прикидывал, какую бы штуку сыграть с удивительным гостем.
Хорошо бы столкнуть его в сундук и потом захлопнуть крышку. А можно еще вот что…
Не поворачивая головы, Нильс оглядел комнату. В зеркале она вся была перед ним как на ладони. На полках в строгом порядке выстроились кофейник, чайник, миски, кастрюли… У окна – комод, заставленный всякой всячиной… А вот на стене – рядом с отцовским ружьем – сачок для ловли мух. Как раз то, что нужно!
Нильс осторожно соскользнул на пол и сдернул сачок с гвоздя.
Один взмах – и гном забился в сетке, как пойманная стрекоза.
Его широкополая шляпа сбилась на сторону, ноги запутались в полах кафтанчика. Он барахтался на дне сетки и беспомощно размахивал руками. Но чуть только ему удавалось немного приподняться, Нильс встряхивая сачок, и гном опять срывался вниз.
– Послушай, Нильс, – взмолился наконец гном, – отпусти меня на волю! Я дам тебе за это золотую монету, большую, как пуговица на твоей рубашке.
Нильс на минуту задумался.
– Что ж, это, пожалуй, неплохо, – сказал он и перестал раскачивать сачок.
Цепляясь за реденькую ткань, гном ловко полез вверх, Вот он уже ухватился за железный обруч, и над краем сетки показалась его голова…
Тут Нильсу пришло на ум, что он продешевил. Вдобавок к золотой монете ведь можно было потребовать, чтобы гном учил за него уроки. Да мало ли что еще можно придумать! Гном теперь на все согласится! Когда сидишь в сачке, спорить не станешь.
И Нильс снова встряхнул сетку.
Но тут вдруг кто-то отвесил ему такую затрещину, что сетка выпала у него из рук, а сам он кубарем откатился в угол.
С минуту Нильс лежал не двигаясь, потом кряхтя и охая, встал.
Гнома уже и след простыл. Сундук был закрыт, а сачок висел на своем месте – рядом с отцовским ружьем.
«Приснилось мне все это, что ли? – подумал Нильс. – Да нет, правая щека горит, словно по ней прошлись утюгом. Это гном так меня огрел! Конечно, отец с матерью не поверят, что гном побывал у нас в гостях. Скажут – все твои выдумки, чтобы уроки не учить. Нет, как ни верти, а надо опять садиться за книгу!»
Нильс сделал два шага и остановился. С комнатой что-то случилось. Стены их маленького домика раздвинулись, потолок ушел высоко вверх, а кресло, на котором Нильс всегда сидел, возвышалось над ним неприступной горой. Чтобы взобраться на него, Нильсу пришлось карабкаться по витой ножке, как по корявому стволу дуба. Книга по-прежнему лежала на столе, но она была такая огромная, что вверху страницы Нильс не мог разглядеть ни одной буквы. Он улегся животом на книгу и пополз от строчки к строчке, от слова к слову. Он прямо измучился, пока прочел одну фразу.
– Да что же это такое? Так ведь и к завтрашнему дню до конца страницы не доберешься! – воскликнул Нильс и рукавом отер пот со лба.
И вдруг он увидел, что из зеркала на него смотрит крошечный человечек – совсем такой же, как тот гном, который попался к нему в сетку. Только одет по-другому: в кожаных штанах, в жилетке и в клетчатой рубашке с большими пуговицами.
Тип:
аудиокнига
Жанр:
сказка
Сельма Лагерлёф. В вольном пересказе М.Тарловского.
Исполнитель:
Елена Казаринова
Издательство:
Говорящая книга
Год выпуска:
2006
Время звучания:
3 ч. 30 мин.
Аудио:
MP3
audio_bitrate:
192 kBit/sec; 44,1 kHz; Stereo
Описание:
Эта сказочная повесть о мальчике, который в начале был ленив и невежлив, обидел гнома и был за это наказан – превращен в крохотного человека, как "мальчик с пальчик". Нильс вместе с домашним гусем Мартином и стаей диких гусей совершает путешествие по стране: узнает обычаи людей, повадки животных, знакомится с легендами, сказками и народными преданиями. Со временем мальчик понял как важно уметь читать, узнал что такое настоящая дружба и взаимопомощь, научился быть смелым и справедливым. Эти качества помогли ему выиграть войну с крысами и борьбу с хитрым лисом Смирре. Нильс вернулся домой совсем другим человеком.
Доп. информация:
ЛАГЕРЛЁФ, СЕЛЬМА ОТТИЛИЯ ЛОВИСА
(Lagerlöf, Selma Ottiliana Lovisa)
1858-1940
Шведская писательница, автор художественных, исторических, страноведческих книг. Лауреат Нобелевской премии 1909 года, первая женщина-писательница, получившая эту награду «…в знак признания возвышенного идеализма, яркого воображения и духовного восприятия, характеризующих ее труды…».
Родилась 20 ноября 1858 года в Морбакке, в провинции Вермланд в южной Швеции в семье отставного армейского офицера. Ее произведения уходят корнями в легенды и саги Скандии. Девочка училась дома, и росла под присмотром бабушки, которая и привила Сельме тягу к народным сказкам и легендам.
Образование Лагерлёф получила в Королевской женской академии в Стокгольме, которую закончила в 1882 году, став учительницей. Она работала в школе для девочек в Ландскроне, тогда и начала писать первый роман. Начальные главы Лагерлёф отправила на литературный конкурс, спонсором которого был журнал «Idun».
Сельма не только получила премию, кроме того, с ней был заключен договор на публикацию всей книги. При поддержке подруги, баронессы Софи Алдеспарре, Лагерлёф написала свой первый роман «Сага о Йёсте Берлинге», опубликованный в 1891 году. Следующий ее роман, «Невидимые цепи», увидел свет в 1894 году. В том же году она встретилась с Софи Элькин, ставшей ее подругой на всю жизнь.
Получив стипендию от короля Оскара и финансовую поддержку со стороны Шведской Академии, Сельма Лагерлёф целиком посвятила себя писательству. После путешествия с Элькин по Италии и Сицилии писательница опубликовала «Чудеса Антихриста», роман о Сицилии, проникнутый социалистическим духом.
Путешествие в Египет и Палестину (1899-1900) вдохновило ее на дилогию «Иерусалим»(1901-1902), которая принесла ей славу выдающейся шведской романистки. В 1904 году Лагерлёф выкупила дом своего детства в Морбакке, который в 1880-х годах, после смерти ее отца, был продан за долги.
В 20-х годах ХХ века Лагерлёф обратилась в своем творчестве к женской теме, она пишет рассказы, историческую трилогию - «Перстень Лёвеншёльдов», «Шарлотта Лёвеншёльд», «Анна Сверд», - и биографию скандинавского писателя Закариаса Топелиуса.
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Шрифт:
100% +
Сельма Лагерлёф
Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями
© Пересказ, Задунайская З.М., насл., 2017
© Пересказ, Любарская А.И, насл., 2017
© Перевод, Маршак С.Я., насл., 2017
© Булатов Э.В., ил., 2017
© Васильев О.В., ил., насл., 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Художники
Э. Булатов и О. Васильев
Глава I
Лесной гном
1
В маленькой шведской деревушке Вестменхёг жил мальчик по имени Нильс. С виду – мальчик как мальчик. А сладу с ним не было никакого. На уроках он считал ворон и ловил двойки, в лесу разорял птичьи гнёзда, гусей дразнил, кур гонял, а в коров бросал камни. Так прожил он до двенадцати лет. И тут случилось с ним необыкновенное происшествие. Дело было так.
Нильс сидел дома один.
День был воскресный, и отец с матерью ушли в соседнюю деревню на ярмарку. Нильс тоже собирался с ними. Он даже надел свою праздничную клетчатую рубашку с большими, как бляхи, перламутровыми пуговицами и новые кожаные штаны. Но пощеголять своим нарядом на этот раз ему не удалось.
Как назло, отцу вздумалось перед самым уходом проверить его школьный дневник. Отметки были ничуть не хуже, чем на прошлой неделе, – даже, пожалуй, лучше: три двойки и одна единица. Да разве отцу угодишь?
Отец приказал Нильсу сидеть дома и учить уроки.
Конечно, можно было и не послушаться, но отец недавно купил широкий жёсткий ремень с тяжёлой медной пряжкой и обещал обновить его на спине у Нильса при первом же удобном случае. Что тут поделаешь!
Нильс уселся за стол, раскрыл книжку и… принялся глядеть в окно.
Снег, пригретый мартовским солнцем, уже растаял.
По всему двору весело бежали мутные ручьи, разливаясь широкими озёрами.
Куры и петухи, высоко подбирая лапы, осторожно обходили лужи, а гуси смело лезли в холодную воду и барахтались в ней и плескались, так что брызги летели во все стороны.
Нильс и сам был бы не прочь пошлёпать по воде, если бы не эти несчастные уроки.
Он тяжело вздохнул и с досадой уставился в учебник.
Но вдруг скрипнула дверь, и в комнату проскользнул большой пушистый кот. Нильс очень ему обрадовался. Он даже забыл про все ссадины и царапины, которые остались ему на память об их последней битве.
– Мур-мур-мур! – позвал Нильс кота.
Увидев Нильса, кот выгнул горбом спину и попятился к двери – он хорошо знал, с кем имеет дело. Да и память у него была не такая короткая. Ведь ещё и трёх дней не прошло, как Нильс спичкой опалил ему усы.
– Ну, иди же, иди, мой котик, иди, котище! Поиграем немножко, – уговаривал его Нильс.
Он перевесился через ручку кресла и легонько пощекотал кота за ухом.
Это было очень приятно: кот сразу размяк, замурлыкал и стал тереться о ногу Нильса.
А Нильс только того и ждал.
Раз! – и кот повис на своём собственном хвосте.
– Мя-а-а-у! – пронзительно заорал кот.
– Ай-я-яй! – ещё громче закричал Нильс и отшвырнул кота: извернувшись в воздухе, кот всё-таки успел погладить Нильса своими когтями.
На том игра у них и кончилась.
Кот удрал, а Нильс снова уткнулся в книгу.
Но прочёл он немного.
Буквы стали почему-то прыгать перед глазами, строчки то сливались, то разбегались… Нильс и сам не заметил, как он уснул.
2
Спал Нильс недолго – его разбудил какой-то шорох.
Нильс приподнял голову. В зеркале, которое висело над столом, отражалась вся комната.
Вытянув шею, Нильс стал внимательно всматриваться в зеркало.
В комнате никого не было.
И вдруг Нильс увидел, что сундук, в котором мать хранила свои праздничные платья, почему-то открыт.
Нильс испугался. Может быть, пока он спал, в комнату забрался вор и теперь прячется где-нибудь здесь, за сундуком или шкафом?
Нильс съёжился и затаил дыхание.
И вот в зеркале мелькнула тень. Ещё раз мелькнула. Ещё…
По краю сундука кто-то медленно и осторожно полз.
Мышь? Нет не мышь.
Нильс прямо впился глазами в зеркало.
Что за чудо! На краю сундука он ясно разглядел маленького человечка. На голове у этого человечка был остроконечный колпачок, долгополый кафтан доходил до самых пят, на ногах были красные сафьяновые сапожки с серебряными пряжками.
Да ведь это гном! Самый настоящий гном!
Мать часто рассказывала Нильсу о гномах. Они живут в лесу. Они умеют говорить и по-человечьи, и по-птичьи, и по-звериному. Они знают о всех кладах, которые лежат в земле. Если захотят гномы – зимой на снегу цветы зацветут, захотят – летом реки замёрзнут.
Но зачем гном забрался сюда? Что ищет он у них в сундуке?
– А ну-ка, постой! Вот я тебя сейчас, – прошептал Нильс и сдёрнул с гвоздя сачок для ловли бабочек.
Один взмах – и гном забился в сетке, как пойманная стрекоза. Колпачок его съехал на нос, ноги запутались в широком кафтане. Он беспомощно барахтался и размахивал руками, пытаясь схватиться за сетку. Но чуть только ему удавалось привстать, Нильс встряхивал сачок, и гном опять срывался вниз.
– Послушай, Нильс, – взмолился, наконец, гном, – отпусти меня на волю! Я дам тебе за это золотую монету, да такую большую, как пуговица на твоей рубашке.
Нильс на минутку задумался.
– А что ж, это, пожалуй, неплохо, – сказал он и перестал раскачивать сетку.
Цепляясь за редкую ткань, гном ловко полез вверх. Вот он уже схватился за железный обруч, и над краем сетки показался его колпачок…
Тут Нильсу пришло в голову, что он продешевил. Вдобавок к золотой монете можно было ведь потребовать, чтобы гном учил за него уроки. Да мало ли что ещё можно придумать! Гном теперь на всё согласится! Когда сидишь в сачке, торговаться не станешь.
И Нильс снова тряхнул сеткой.
Но вдруг он получил такую здоровенную затрещину, что сетка выпала у него из рук, а сам он кубарем откатился в угол.
3
С минуту Нильс лежал не двигаясь, а потом, кряхтя и охая, встал.
Гнома уже и след простыл. Сундук был закрыт, а сетка для бабочек висела на своём месте – между окном и шкафом.
– Приснилось мне всё это, что ли? – сказал Нильс и, прихрамывая, поплёлся к своему креслу.
Он сделал два шага и остановился. С комнатой что-то случилось. Стены их маленького домика раздвинулись, потолок ушёл высоко вверх, а кресло, на котором Нильс всегда сидел, возвышалось перед ним неприступной горой. Чтобы взобраться на него, Нильсу пришлось карабкаться по витой ножке, как по корявому стволу дуба.
Книга по-прежнему лежала на столе, но она была такая огромная, что вверху страницы Нильс не мог разглядеть ни одной буквы. Он улёгся животом на книгу и медленно пополз от строчки к строчке, от слова к слову.
Он прямо вспотел, пока прочёл одну фразу.
– Что за чертовщина! Так ведь я и к завтрашнему дню до конца страницы не доползу, – сказал Нильс и рукавом отёр пот со лба.
И вдруг он увидел, что из зеркала на него смотрит крошечный человечек – совсем такой же, как тот гном, который попался к нему в сетку. Только одет по-другому: в кожаных штанах и в клетчатой рубашке с большими пуговицами.
«Да тут ещё один! – подумал Нильс. – И вырядился-то как! Точно в гости пришёл!»
– Эй, ты, чего тебе здесь надо? – крикнул Нильс и погрозил человечку кулаком.
Человечек тоже погрозил Нильсу кулаком.
Нильс подбоченился и высунул язык. Человечек тоже подбоченился и тоже показал Нильсу язык.
Нильс топнул ногой. И человечек топнул ногой.
Нильс прыгал, вертелся волчком, размахивал руками, но человечек не отставал от него. Он тоже прыгал, тоже вертелся волчком и размахивал руками.
Тогда Нильс сел на книгу и горько заплакал. Он понял, что гном заколдовал его и что маленький человечек, который смотрит на него из зеркала, – это он сам, Нильс Хольгерсон.
Поплакав немного, Нильс вытер глаза и решил идти искать гнома. Может быть, если хорошенько попросить прощения, гном снова превратит его в мальчика?
Нильс выбежал во двор. Перед домом прыгал воробей.
Чуть только Нильс показался на пороге, воробей вспорхнул на изгородь и закричал во весь свой воробьиный голос:
– Посмотрите-ка на Нильса! Посмотрите-ка на Нильса!
А куры захлопали крыльями и наперебой закудахтали:
– Так ему и надо! Так ему и надо!
И удивительное дело – Нильс прекрасно всех понимал.
Гуси обступили Нильса со всех сторон и, вытягивая шеи, шипели ему в самое ухо:
– Хорош! Ну уж хорош! Что, боишься теперь? Боишься? – И они клевали его, щипали, долбили клювами, дёргали то за руки, то за ноги.
Бедному Нильсу пришлось бы совсем плохо, если б в это время над их деревней не пролетала стая диких гусей. Они летели высоко в небе, вытянувшись правильным треугольником, но, увидев своих родичей – домашних гусей, – спустились ниже и закричали:
– Га-га-га! Летите с нами! Летите с нами! Мы летим на север, в Лапландию! В Лапландию!
Домашние гуси сразу забыли про Нильса. Они заволновались, загоготали, захлопали крыльями, как будто пробовали, могут ли они взлететь. Но старая гусыня – она приходилась бабушкой доброй половине гусей – бегала вокруг них и кричала:
– С ума сошли! С ума сошли! Не делайте глупостей! Ведь вы не какие-нибудь бродяги, вы почтенные домашние гуси!
А потом задрала голову и закричала в небо:
– Нам и тут хорошо! Нам и тут хорошо!
Только один молодой гусь не послушался советов старой бабушки. Широко расправив большие белые крылья, он стремительно побежал по двору.
– Подождите меня, подождите меня! – кричал он. – Я лечу с вами! С вами!
«Да ведь это Мартин, лучший мамин гусь, – подумал Нильс. – Чего доброго, он и в самом деле улетит!»
– Стой, стой! – закричал Нильс и бросился за Мартином. Нильс едва догнал его. Он изловчился, подпрыгнул и, обхватив руками длинную шею Мартина, повис на нём. Но гусь даже не почувствовал этого, точно Нильса и не было. Он сильно взмахнул крыльями – раз, другой – и, сам того не ожидая, взлетел в воздух.
Прежде чем Нильс понял, что произошло, они уже были высоко в небе.
Глава II
Верхом на гусе
1
Ветер бил в лицо, рвал волосы, выл и свистел в ушах. Нильс сидел верхом на гусе, как всадник на скачущем коне: он вобрал голову в плечи, съёжился и всем телом припал к шее Мартина. Руками он крепко вцепился в гусиные перья и от страха зажмурил глаза.
– Сейчас упаду, вот сейчас упаду, – шептал он при каждом взмахе больших белых крыльев. Но прошло десять минут, двадцать, а он не падал. Наконец он расхрабрился и чуть-чуть приоткрыл глаза.
Справа и слева мелькали серые крылья диких гусей, над самой головой Нильса, чуть не задевая его, проплывали облака, а далеко-далеко внизу темнела земля. Она была совсем не похожа на землю. Казалось, что кто-то разостлал под ними огромный клетчатый платок. Одни клетки были совсем чёрные, другие желтовато-серые, третьи светло-зелёные.
Это были луга, покрытые едва пробивающейся травой, и только что распаханные поля.
Поля сменялись тёмными лесами, леса озёрами, озёра снова полями, а гуси всё летели и летели.
Нильс совсем приуныл.
«Чего доброго, они и в самом деле занесут меня в Лапландию!» – подумал он.
– Мартин! Мартин! – крикнул он гусю. – Поворачивай домой! Хватит, налетались!
Но Мартин ничего не ответил.
Тогда Нильс изо всей силы пришпорил его своими деревянными башмачками.
Мартин чуть-чуть повернул голову и прошипел:
– Слушай, ты! Сиди смирно, а не то вот сброшу тебя… Тогда полетишь вверх тормашками!
Пришлось сидеть смирно.
2
Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.
«И откуда у него такая прыть взялась?» – удивлялся Нильс.
Но к вечеру Мартин всё-таки стал сдавать. Теперь-то всякому было видно, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперёд, то как будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.
И дикие гуси тоже увидели это.
– Акка Кнебекайзе! Акка Кнебекайзе! – закричали они.
– Что вам от меня нужно? – крикнула гусыня, летевшая впереди всех.
– Белый отстаёт!
– Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! – крикнула гусыня, даже не обернувшись.
Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и больше не слушались его.
– Акка! Акка Кнебекайзе!
– Что вам ещё от меня нужно?
– Белый не может лететь так высоко!
– Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко!
Бедный Мартин напряг последние силы и взлетел как только мог выше. Но тут у него перехватило дыхание, и крылья совсем ослабели.
– Акка Кнебекайзе! Белый падает!
– Кто не может лететь, как мы, пусть сидит дома, скажите это белому! – крикнула Акка, не замедляя полёта.
– И верно, лучше бы нам сидеть дома, – прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.
Мартин, как подстреленный, падал вниз.
Счастье ещё, что внизу им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и застрял среди веток.
Так они и сидели на ветле.
Крылья у Мартина обвисли, шея болталась, как тряпка, он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.
Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.
– Милый Мартин, – сказал Нильс ласково, – не печалься, что они тебя бросили. Ну посуди сам: куда тебе с ними тягаться? Вот отдохнёшь немножко, и вернёмся домой.
Но это было плохое утешение. Как?! Сдаться в самом начале пути? Нет, ни за что!
– Ты уж лучше не суйся со своими советами, – прошипел Мартин. – Придержи язык!
И он с такой яростью замахал крыльями, что сразу же поднялся высоко вверх и скоро догнал стаю.
На его счастье, уже наступал вечер.
На землю легли чёрные тени: с озера, над которым летели дикие гуси, потянулся густой туман.
Стая Акки Кнебекайзе спустилась на ночёвку.
3
Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались только гусь Мартин и Нильс.
Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Он расправил затёкшие руки и ноги и поглядел по сторонам.
Место было пустынное. К самому озеру чёрной стеной подступали высокие ели. Из тёмной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание. Всюду снег уже растаял, а здесь, у корявых разросшихся корней, снег всё ещё лежал плотным толстым слоем. Можно было подумать, что ели ни за что не хотят расстаться с зимой.
Нильсу стало не по себе.
Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им всё равно не найти дороги домой… А всё-таки Мартин молодец!.. Да где же он?
– Мартин! Мартин! – позвал Нильс.
Никто не ответил. Нильс растерянно оглянулся.
Бедный Мартин! Он лежал, как мёртвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подёрнуты мутной плёнкой.
Нильс испугался.
– Милый гусь Мартин, – сказал Нильс, наклонившись к нему, – выпей глоток воды! Ты увидишь, тебе сразу станет лучше.
Но гусь не шевелился.
Тогда Нильс схватил его обеими руками за шею и потащил к воде.
Это было нелёгкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. Но всё-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его головой прямо в студёную воду.
Мартин сразу ожил. Он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.
«Ему-то хорошо, – с завистью подумал Нильс, – а ведь я тоже с утра ничего не ел».
И Нильсу сразу так захотелось есть, что у него даже засосало под ложечкой.
В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него была зажата серебристая рыбка. Он положил рыбку перед Нильсом и сказал:
– Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.
Нильс никогда ещё не пробовал сырой рыбы. Но что делать, надо привыкать! Другого ужина не получишь.
Он порылся у себя в карманах, разыскивая свой складной ножичек.
Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал маленький, точно булавка, – впрочем, как раз по карману.
Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.
Вдруг он услышал какой-то шум и плеск: это, отряхиваясь, вышли на берег дикие гуси.
– Смотри не проболтайся, что ты человек, – шепнул Нильсу Мартин и почтительно выступил вперёд, приветствуя стаю.
Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастаться. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, – хоть бы у кого-нибудь одно белое пёрышко!
А ходят-то как! На каждом шагу подскакивают, о каждый камень спотыкаются, клювом чуть землю не пашут.
Нильс даже фыркнул. А Мартин от удивления развёл крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, аккуратно припечатывая ступню к земле, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.
Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно обгрыз кто-то. Но все гуси почтительно смотрели на неё, не смея заговорить, пока она первая не скажет своё слово.
Это была сама Акка Кнебекайзе, предводительница стаи.
Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кнебекайзе. Никто не умел выбрать место для ночёвки лучше, чем Акка Кнебекайзе, никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегающих гусей на каждом шагу.
Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и, наконец, сказала:
– Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?
– Моя история не длинная, – грустно сказал Мартин. – Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали в соседнюю деревню к Хольгеру Нильсону. Там я и жил до сегодняшнего дня.
– Как же ты набрался храбрости лететь с нами? – удивилась Акка Кнебекайзе.
– Мне очень захотелось посмотреть, что это за Лапландия такая. А заодно я решил доказать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны.
Акка молча с любопытством разглядывала Мартина.
– Ты смелый гусь, – сказала она наконец. – А тот, кто смел, может быть хорошим товарищем в пути.
Вдруг она увидела Нильса.
– А это кто ещё с тобой? – спросила Акка. – Таких, как он, я никогда не видывала.
Мартин замялся на минутку.
– Это мой товарищ… – неуверенно сказал он.
Но тут Нильс выступил вперёд и решительно заявил:
– Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…
Кончить ему не удалось. Услышав слово «человек», гуси попятились назад и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.
– Человеку не место среди диких гусей, – сказала старая гусыня. – Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.
Мартин не выдержал и вмешался:
– Но ведь его даже человеком нельзя назвать! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.
Акка испытующе посмотрела на Нильса, потом на Мартина и наконец сказала:
– Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть – сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.
С этими словами она поднялась в воздух, а за нею полетела вся стая.
– Послушай, Мартин, – робко спросил Нильс, – ты что же, полетишь с ними?
– Ну, конечно, полечу! – с гордостью сказал Мартин. – Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь – лететь в стае Акки Кнебекайзе!
– А как же я? – опять спросил Нильс. – Мне ни за что одному не добраться домой. Я теперь и в траве заблужусь, не то что в этом лесу.
– Домой тебя отвозить мне некогда, сам понимаешь, – сказал Мартин. – Но вот что я могу тебе предложить: летим-ка вместе в Лапландию. Посмотрим, как там и что, а потом вместе и домой вернёмся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю – так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, а сейчас за дело! Собери-ка поскорее сухой травы. Да побольше!
Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенёс на большую льдину посредине озера.
Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.
– Теперь разложи траву, – скомандовал Мартин, – а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примёрзнут.
Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли теперь Нильс мог травы унести!), но всё-таки лёд кое-как прикрывала.
Мартин стал на неё, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.
– Спокойной ночи! – сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Шрифт:
100% +
2
Нильс в это время стоял, притаившись за деревом. Он всё видел, всё слышал и от досады готов был заплакать.
Никогда ещё он не жалел так горько, что гном превратил его в какую-то жалкую букашку. Будь он настоящим человеком, пусть бы попробовал кто-нибудь тронуть Мартина! Нильс знал бы, что делать, не пожалел бы кулаков!
А теперь прямо у него на глазах Мартина, его лучшего друга, потащили в кухню, чтобы зарезать и зажарить на обед, а Нильс должен стоять сложа руки и смотреть.
Нет, он спасёт Мартина! Спасёт во что бы то ни стало!
Нильс решительно двинулся к дому.
По дороге он всё-таки поднял башмачок, валявшийся в траве, и надел его на ногу.
Самое трудное было попасть в дом. Крыльцо было высокое, целых семь ступенек!
Точно акробат, подтягивался Нильс на руках со ступеньки на ступеньку, пока не добрался доверху.
Дверь, на его счастье, была открыта, и Нильс незаметно проскользнул на кухню.
У окна на большом столе лежал Мартин. Лапы и крылья у него были связаны так крепко, что он не мог даже шевельнуться.
Возле очага возилась женщина. Засучив рукава, она тёрла мочалкой большой чугунок. Точно такой чугунок был и у матери Нильса – она всегда жарила в нём кур и гусей.
Вымыв чугунок, женщина поставила его сушить, а сама принялась разводить огонь в очаге.
– Опять хворосту не хватит! – проворчала она и, подойдя к окошку, громко крикнула: – Матс, Ооса!
Никто не отозвался.
– Вот бездельники! Целый день бегают без толку, не могут даже хворосту набрать! – И, хлопнув дверью, она вышла во двор.
Это было очень кстати.
– Мартин, ты жив? – спросил Нильс, подбегая к столу.
– Пока что жив, – уныло ответил Мартин.
– Ну, потерпи ещё минуточку, сейчас я тебя освобожу.
Нильс обхватил руками и ногами ножку стола и быстро полез вверх.
– Скорее, Нильс, а то она сейчас вернётся, – торопил его Мартин.
Но Нильса не надо было торопить. Вскочив на стол, он выхватил из кармана свой ножичек и, как пилой, стал перепиливать верёвки.
Ножичек так и мелькал у него в руке. Взад-вперёд! Взад-вперёд! Взад-вперёд!
Вот крылья уже на свободе, Мартин осторожно пошевелил ими.
– Кажется, целы, не поломаны, – сказал он.
А Нильс уже пилил верёвки на лапах. Верёвки были новые, жёсткие, а ножичек совсем затупился.
– Скорее, скорее, она идёт! – крикнул вдруг Мартин.
– Ой, не успеть! – прошептал Нильс.
Ножичек его стал горячим, пальцы онемели, но он всё пилил и пилил. Вот верёвка уже расползается под ножом… Ещё минута – и они свободны.
Тут скрипнула дверь, и в комнату вошла хозяйка с огромной охапкой хворосту.
– Натягивай верёвку! – успел крикнуть Нильс.
Мартин изо всех сил дёрнул лапами, и верёвка лопнула.
– Ах, разбойник! Да как же это он ухитрился? – вскрикнула хозяйка.
Она швырнула хворост на пол и подскочила к столу. Но Мартин вывернулся прямо у неё из-под рук.
И вот началась погоня.
Мартин – к двери, а хозяйка его ухватом от двери. Мартин – на шкаф, а хозяйка его со шкафа метлой. Мартин – на посудную полку, а хозяйка как прихлопнет его решетом – одни только лапы на свободе остались.
– Фу, совсем загонял! – сказала хозяйка и рукавом отёрла пот со лба.
Потом она сгребла Мартина за лапы и, опрокинув вниз головой, опять потащила к столу.
Одной рукой она придавила его к доске, а другой стала скручивать ему лапы верёвкой.
Но тут что-то острое вонзилось ей в палец. Хозяйка вскрикнула и отдёрнула руку.
И вдруг она увидела, что из-за большой деревянной солонки выглядывает крошечный человечек.
– Ой, что это? – прошептала она и всплеснула руками.
Пока она охала и таращила глаза, Мартин не терял времени даром. Он вскочил, отряхнулся и, схватив Нильса за шиворот, вылетел в окно.
– Ну и дела! – сказала хозяйка, когда они скрылись за верхушками деревьев.
Она тяжело вздохнула и стала подбирать хворост, разбросанный по полу.
Глава XI
Гусиная страна
1
Мартин с Нильсом летели прямо на север, как им велела Акка Кнебекайзе. Хотя они и одержали победу в сражении с хозяйкой, но победа эта досталась им нелегко. Всё-таки хозяйка здорово потрепала Мартина. Крылья у него были помяты, одна лапа распухла; бок, по которому проехалась метла, очень болел. Мартин летел медленно, неровно, совсем как в первый день их путешествия – то будто нырнёт куда-то, то резким толчком взметнётся вверх, то на правый бок завалится, то на левый. Нильс едва держался у него на спине. Его так и бросало из стороны в сторону, словно они опять попали в бурю.
– Знаешь что, Мартин, – сказал Нильс, – надо бы тебе передохнуть. Спускайся-ка вниз! Вон, кстати, и полянка хорошая. Пощиплешь свежей травки, наберёшься сил, а там и снова в путь.
Долго уговаривать Мартина не пришлось. Ему и самому приглянулась эта полянка. Да и торопиться теперь было нечего – стаю им всё равно не догнать, а доберутся они до Лапландии на час раньше или на час позже, это уж неважно. И они опустились на поляну.
Каждый занялся своим делом: Мартин щипал свежую молодую траву, а Нильс разыскивал старые орехи.
Он медленно брёл по опушке леса от дерева к дереву, обшаривая каждый клочок земли, как вдруг услышал какой-то шорох и потрескивание.
Рядом в кустарнике кто-то прятался.
Нильс остановился.
Шорох затих.
Нильс стоял не дыша и не двигаясь.
И вот, наконец, крайний куст зашевелился, и среди веток мелькнули белые перья. Кто-то громко загоготал.
– Мартин! Что ты тут делаешь! Зачем ты сюда залез? – удивился Нильс.
Но в ответ ему раздалось только шипенье, и из куста чуть-чуть высунулась гусиная голова. И сразу спряталась.
– Да это вовсе не Мартин! – воскликнул Нильс. – Кто же это может быть? Послушайте, – обратился он к незнакомке, – вы, наверное, та самая гусыня, вместо которой чуть не зарезали моего друга Мартина?
– Ах, вот как, они хотели меня зарезать!.. Хорошо же я сделала, что убежала, – проговорил гусиный голос, и белая голова снова высунулась из куста.
– Значит, вы и есть Марта? – спросил Нильс. – Очень рад познакомиться! – Нильс вежливо поклонился. – Мы только что от ваших хозяев. Едва ноги унесли.
– А сам-то ты кто? – недоверчиво спросила гусыня. – И на человека не похож, и на гуся не похож. Постой-ка, постой! Уж не тот ли ты Нильс, о котором тут в лесу такие чудеса рассказывают?
– Так, значит, и вы слышали обо мне? – смущённо сказал Нильс. – Выходит, мы с вами старые знакомые. А Мартина вы знаете? Он здесь, на полянке. Пойдёмте к нему. Он, наверное, очень вам обрадуется. Знаете, он тоже домашний гусь и тоже убежал из дому. Только моя мама ни за что бы его не зарезала…
Мартин и вправду очень обрадовался. Он даже забыл о своих ранах и, увидев гусыню, сразу стал прихорашиваться: пригладил клювом пёрышки на груди, расправил крылья, крутой дугой выгнул шею.
– Очень, очень рад вас видеть! – сказал Мартин кланяясь. – Вы прекрасно сделали, что убежали от ваших хозяев. Это очень грубые люди. Но всё-таки вам, наверное, страшно жить в лесу одной? Вы так молоды, вас всякий может обидеть.
– Ах, я и сама не знаю, что мне теперь делать, – жалобно заговорила гусыня. – У меня нет ни минутки покоя. Нынешней ночью куница чуть не оборвала мне крыло, а вчера муравьи до крови искусали лапы. Но всё равно я ни за что не вернусь домой. Ни за что! – И она горько заплакала.
– Не надо плакать, – сказал Мартин. – Мы с Нильсом что-нибудь придумаем.
– Я уже придумал! – крикнул Нильс. – Она полетит с нами.
– Ну да, конечно же, она полетит с нами, – воскликнул Мартин. Ему очень понравилось предложение Нильса. – Ведь правда, Марта, вы полетите с нами?
– Ах, это было бы очень хорошо, – сказала Марта, – но я ведь почти не умею летать. Нас, домашних гусей, никто этому не учит.
– Ничего, вы сами научитесь, – сказал Мартин. – Поверьте мне, это не так уж трудно. Надо только твёрдо запомнить, что летать высоко легче, чем летать низко, а летать быстро легче, чем летать медленно. Вот и вся наука. Я-то теперь хорошо это знаю! Ну, а если по правилам не выйдет, можно и без правил – потихонечку, полегонечку, над самым леском. Чуть что, сразу спустимся на землю и отдохнём.
– Что ж, если вы так любезны, я с удовольствием разделю вашу компанию, – сказала гусыня. – Должна вам признаться, что пока я жила тут одна, я немного училась летать. Вот посмотрите.
И Марта побежала, взмахивая на ходу крыльями. Потом вдруг она подпрыгнула и полетела над лужайкой. Летела она не хуже и не лучше, чем Мартин в первый день их путешествия, – то словно нырнёт в яму, то завалится на бок.
Но Мартин похвалил её:
– Прекрасно! Прекрасно! Вы отлично летаете! Нильс, садись скорее! – скомандовал он.
Нильс вскочил к нему на спину, и они тронулись в путь.
2
Марта оказалась очень способной ученицей. Она всё время летела вровень с Мартином, ни чуточки от него не отставая. Зато Мартин никогда ещё не летал так медленно. Он еле шевелил крыльями и каждый час устраивал привал. Им даже пришлось переночевать в лесу. И только к вечеру следующего дня они увидели Серые скалы, возвышавшиеся над Круглым озером.
– Ура! – закричал Нильс. – Прилетели! Вот она, твоя Лапландия! Бросай якорь, Мартин.
Они опустились на берег, поросший густым камышом.
– Ну что, Мартин? Рад? – говорил Нильс. – Нравится тебе? Смотри, тут и трава не простая, а лапландская, и камыш лапландский, и вода в озере лапландская!
– Да, да всё прямо замечательно, – говорил Мартин, а сам даже не глядел ни на что.
По правде сказать, его сейчас совсем не интересовало, лапландская тут трава или какая-нибудь другая.
Мартин был чем-то озабочен.
– Послушай, Нильс, – тихонько сказал он, – как же нам быть с Мартой? Акка Кнебекайзе, конечно, хорошая птица, но очень уж строгая. Ведь она может Марту и не принять в стаю.
– Принять-то примет… – сказал Нильс. – Только знаешь что, давай сделаем так: Марту пока здесь оставим и явимся одни. Выберем подходящую минутку и во всём признаемся Акке. А уж потом за Мартой слетаем.
Так они и сделали: спрятали Марту в кустарнике, натаскали ей про запас водорослей, а сами пошли искать свою стаю.
Медленно пробирались они по берегу, заглядывая в заросли молодого ивняка.
Всюду кипела работа – переселенцы устраивались на новых местах. Кто тащил в клюве веточку, кто охапку травы, кто клочок мха. У некоторых гнёзда были уже готовы, и соседи с завистью поглядывали на счастливых новосёлов.
Но всё это были чужие гуси. Никого из своих Нильс и Мартин не повстречали.
– Не знаете ли вы, где остановилась Акка Кнебекайзе? – спрашивали они каждого встречного.
– Как не знать! Она к самым скалам полетела. Устроилась под старым орлиным гнездом, – отвечали им.
Наконец они увидели высокую скалу и на ней огромное гнездо.
– Ну, кажется, пришли, – сказал Нильс.
И верно, навстречу им уже бежали и летели знакомые гуси. Они обступили Мартина и Нильса тесным кольцом и радостно загоготали:
– Наконец-то! Прилетели!
– Где это вы пропадали? Акка уже три раза вылетала к вам навстречу.
– Вы что, пешком шли? – кричали им со всех сторон.
– Акка Кнебекайзе! Вот они!
Акка не торопясь подошла к ним.
– Нашли башмачок? – спросила она.
– Башмачок-то нашли, – весело сказал Нильс и притопнул каблучком. – Пока искали, чуть головы не потеряли. Зато вместе с башмачком мы нашли Мартину жену.
– Вот это хорошо, – обрадовалась Акка. – Я и сама уже думала, что надо его женить, а то ему одному скучно будет. Он ведь гусь молодой, не то что я, старуха… Ну, где же ваша невеста?
– А она тут недалеко. Я мигом слетаю за ней, – обрадовался Мартин и полетел за Мартой.
3
Через несколько дней у подножия Серых скал вырос целый гусиный город.
Мартин с Мартой тоже обзавелись собственным домом. Первый раз в жизни пришлось им жить своим хозяйством. Сперва это было не очень-то легко. Ведь что там ни говори, а домашние гуси – избалованный народ. Привыкли жить, ни о чём не думая, – квартира для них всегда готова, обед каждый день в корыте подают. Только и дела – ешь да гуляй! А тут и жильё надо самим строить, и о пропитании самим заботиться.
Но всё-таки домашние гуси – это гуси, и Мартин с Мартой отлично зажили в новом доме.
Нильсу тоже поначалу пришлось трудно. Гуси всей стаей смастерили для него тёплое красивое гнездо, но он не захотел в нём жить – как-никак, он человек, а не птица, и ему нужна крыша над головой.
Нильс решил сделать себе настоящий дом.
Прежде всего на ровном месте он начертил четырёхугольник, – вот начало дома и заложено. После этого Нильс стал вбивать по углам длинные колышки. Он садился на клюв Мартина, и Мартин, вытянув шею, поднимал его как можно выше. Нильс устанавливал колышек в самый угол и камнем вколачивал в землю.
Теперь оставалось выстроить стены. Мартину и тут нашлась работа. Он подносил в клюве палочки-брёвнышки, укладывал их друг на друга, а Нильс связывал их по углам травой. Потом вырезал в стене дверь и окошко и взялся за самое главное – за крышу.
Крышу он сплёл из тоненьких, гибких веточек, как в деревне плетут корзины. Она и получилась, как корзина: вся просвечивала.
– Ничего, светлее будет, – утешал себя Нильс.
Когда дом был готов, Нильс пригласил к себе в гости Акку Кнебекайзе. В самый дом она, конечно, не могла войти – в дверь пролезала только её голова, – но зато она хорошенько осмотрела всё снаружи.
– Дом-то хорош, – сказала Акка, – а вот крыша ненадёжная: и от солнца под такой крышей не спрячешься и от дождя не укроешься. Ну, да этому горю помочь можно. Сейчас мастеров тебе доставлю. – И она куда-то полетела.
Вернулась она с целой стаей ласточек. Ласточки закружились, захлопотали над домом: они улетали, прилетали и без устали стучали клювами по крыше и по стенам. Не прошло и часа, как дом был со всех сторон облеплен толстым слоем глины.
– Лучше всяких штукатуров работают! – весело закричал Нильс. – Молодцы, ласточки!
Так понемногу все устроились и зажили своими домами.
А скоро появились новые заботы: в каждом доме запищали птенцы.
Только в гнезде у Акки Кнебекайзе было по-прежнему тихо. Но, хотя сама она и не вывела ни одного птенца, у неё сразу оказалось больше двадцати питомцев. С утра до вечера она летала от гнезда к гнезду и показывала неопытным родителям, как надо кормить птенцов, как учить их ходить, плавать и нырять.
Больше всего она беспокоилась за детей Мартина и Марты – она очень боялась, что родители будут их слишком баловать.
У Мартина и Марты было пятеро длинноногих гусят. Родители долго думали, как бы назвать своих первенцев, да всё не могли выбрать подходящих имён. Все имена казались им недостойными их красавцев.
То имя было слишком короткое, то слишком длинное, то слишком простое, то слишком мудрёное, то нравилось Мартину, но не нравилось Марте, то нравилось Марте, но не нравилось Мартину.
Так, наверное, они и проспорили бы всё лето, если б в дело не вмешался Нильс. Он сразу придумал имена всем пяти гусятам.
Имена были не длинные, не короткие и очень красивые. Вот какие: Юкси, Какси, Кольме, Нелье, Вийси. По-русски это значит: Первый, Второй, Третий, Четвёртый, Пятый. И хотя все гусята увидели свет в один час, Юкси то и дело напоминал своим братьям и сёстрам, что он первый вылупился из яйца, и требовал, чтобы все его слушались.
Но братья и сёстры не хотели его слушаться, и в гнезде Мартина не прекращались споры и раздоры.
«Весь в отца, – думал Нильс, глядя на Юкси. – Тот тоже вечно скандалил на птичьем дворе, никому проходу не давал. А зато теперь какой хороший гусь…»
Раз десять в день Мартин и Марта призывали Нильса на семейный суд, и он разбирал все споры, наказывал виновных, утешал обиженных.
И, хотя он был строгим судьёй, гусята очень его любили. Да и не мудрено: он гулял с ними в лесу, учил их прыгать через палочку, водил с ними хороводы.
Снова он стал гусиным пастухом, но почему-то теперь это занятие ему очень нравилось.
Наверное, потому, что никто не заставлял его. Ведь всякому известно, что охота пуще неволи.
Глава XII
Приёмыш
1
Был тёплый ясный день. К полудню солнце стало припекать, а в Лапландии даже летом это бывает не часто.
В этот день Мартин и Марта решили дать своим гусятам первый урок плавания.
На озере они боялись учить их – как бы не случилось какой беды! Да и сами гусята, даже храбрый Юкси, ни за что не хотели войти в холодную озёрную воду.
Но, к счастью, накануне прошёл сильный, дождь, и лужи ещё не высохли. А в лужах вода и тёплая, и неглубокая. И вот на семейном совете, в котором участвовал, конечно, и Нильс, было решено поучить гусят плавать сначала в луже. Их выстроили парами, а Юкси, как самый старший, шёл впереди.
Около большой лужи все остановились. Марта вошла в воду, а Мартин с берега подталкивал к ней гусят.
– Смелей, смелей! – покрикивал он на птенцов. – Смотрите на свою мать и подражайте ей во всём.
Но гусята топтались у самого края лужи, не решаясь ступить в воду.
– Вы опозорите всю нашу семью! – кричала на них Марта. – Сейчас же идите сюда!
И она ударила крыльями по воде, так что брызги дождём обрушились на гусят.
Гусята стряхнули брызги, но в воду не пошли.
Тогда Мартин подхватил Юкси клювом и опустил его прямо посреди лужи. Юкси сразу по самую макушку ушёл в воду. Он запищал, забарахтался, забил крылышками, лапками и… поплыл.
Через минуту он уже отлично держался на воде и с гордым видом посматривал на своих нерешительных братьев и сестёр.
Это было так обидно, что братья и сёстры сразу же полезли в воду и заработали лапками ничуть не хуже Юкси. Сначала они старались держаться поближе к берегу, а потом осмелели и тоже выплыли на самую середину лужи.
Нильс поглядел-поглядел на гусят, и ему самому захотелось выкупаться. Он уже расстегнул пуговицы на рубашке, как вдруг увидел, что по траве бежит чья-то тень. Она надвигалась прямо на лужу, всё ближе и ближе, и вот уже скользнула по воде.
Нильс поднял голову. Высоко в небе, распластав огромные крылья, парил орёл.
– Скорей на берег! Спасайте птенцов! – закричал Нильс Мартину и Марте, а сам помчался искать Акку.
– Прячьтесь! – кричал он по дороге. – Спасайтесь! Берегитесь!
Встревоженные гуси выглядывали из гнёзд, но, увидев в небе орла, продолжали как ни в чём не бывало заниматься своими делами.
– Да что вы, ослепли все, что ли? – надрывался Нильс. – Где Акка Кнебекайзе?
– Я тут. Что ты кричишь, Нильс? – услышал он спокойный голос Акки, и голова её высунулась из камыша. – Чего ты пугаешь гусей?
– Да разве вы не видите?! Орёл!
– Ну, конечно, вижу. Вот он уже спускается.
Нильс, вытаращив глаза, смотрел на Акку. Он ничего не понимал.
Орёл приближается к стае, а все преспокойно сидят, будто это не орёл, а ласточка какая-нибудь.
В это время чёрная тень накрыла Нильса, и он увидел над самой головой скрюченные когти и острый загнутый клюв.
Чуть не сбив Нильса с ног широкими сильными крыльями, орёл сел у самого гнезда Акки Кнебекайзе.
– Привет друзьям! – весело сказал он и щёлкнул своим страшным клювом.
Гуси высунулись из гнёзд и приветливо закивали орлу, а старая Акка Кнебекайзе вышла ему навстречу и сказала:
– Здравствуй, Горго́. Что-то тебя нынче совсем не видно?
– Как это не видно! Тебе разве утка ничего не говорила? – удивился орёл.
– Нет, не говорила. А что? – спросила Акка.
– Да ведь я уже прилетал! Искал-искал вас… Всю долину обыскал. Думал, что вы место переменили. Ну и переполох тут поднялся! Крик, шум, суета! Утки, так те со страху чуть не целый час под водой просидели. Я одну прямо из озера за хвост вытянул. «Где Акка Кнебекайзе? – спрашиваю. – Говори сейчас же, а не то дух из тебя вон!» А она набрала полный клюв воды и слова сказать не может. Ты уж не сердись, пришлось мне её потрепать немного. Да я не больше десятка перьев повыдергал, самые пустяки. Ну, она тут сразу и заговорила. «Акка, – говорит, – ещё не прилетала, задержалась в пути». – «Ну, так вот, – говорю, – когда прилетит, передай, что орёл Горго́ ей кланялся. Да поблагодари её, что ты жива осталась…» Знал бы, что не передаст, так я бы с ней расправился как следует! – И Горго́ сверкнул глазами.
– Ах, Горго́, Горго́, ну что ты хочешь от утки? – с укором сказала Акка. – Утка она и есть утка. Только я тебе ещё раз говорю: ты здесь свои порядки не заводи.
– Так я ж ничего не сделал! – виновато сказал орёл.
Нильс стоял в стороне, смотрел, слушал и не верил ни своим глазам, ни своим ушам.
«Что за чудеса! – думал он. – Кажется, этот Горго́ даже побаивается Акку. Будто Акка – орёл, а он – гусыня. Ну что ж, если гуси такие храбрые, мне и подавно стыдно прятаться».
И Нильс подошёл поближе.
Горго́ с удивлением посмотрел на него.
– А это что за зверь? – спросил он Акку. – Не человечьей ли он породы?
– Это Нильс, – сказала Акка. – Он действительно человечьей породы, но всё-таки наш лучший друг.
– Друзья Акки – мои друзья, – торжественно сказал орёл Горго́ и слегка наклонил голову.
Потом он снова повернулся к старой гусыне.
– Надеюсь, вас тут без меня никто не беспокоит? – спросил Горго́. – Вы, пожалуйста, не стесняйтесь, чуть что – сразу ко мне. Вы ведь знаете, где моё новое жильё. Впрочем, я думаю, что наши храбрые ястребы да удалые соколы долго ещё сюда не сунутся. Как увидят издали моё старое пустое гнездо – сразу врассыпную.
– Ну, ну, не зазнавайся очень, – сказала Акка и легонько постукала орла клювом по голове.
– А что, разве не так? Разве смеет кто-нибудь из птичьего народа перечить мне, идти мне наперекор? Что-то я таких не знаю. Вот разве что ты! – И орёл ласково похлопал своим огромным крылом по крылу гусыни. – Ну, а теперь мне пора, – сказал он, бросив орлиный взгляд на солнце. – А то мои птенцы до хрипоты накричатся, если я запоздаю с обедом. Они ведь все в меня.
– Ну, спасибо, что навестил, – сказала Акка. – Я тебе всегда рада.
– До скорого свидания! – крикнул орёл и взлетел в воздух, заслонив широкими крыльями солнце.
Нильс долго стоял, задрав голову, и глядел на исчезавшего в небе орла.
– Что, улетел? – шёпотом спросил он, вылезая на берег.
– Улетел, улетел, не бойся, его и не видно уже! – сказал Нильс.
Мартин повернулся назад и закричал:
– Марта, дети, вылезайте! Он улетел!
Из густых зарослей выглянула встревоженная Марта.
Марта осмотрелась кругом, потом поглядела на небо и только тогда вышла на берег. Крылья её были широко растопырены, и под ними жались перепуганные гусята. Да и сама Марта никак не могла успокоиться.
– Неужели это был настоящий орёл? – спросила она.
– Самый настоящий, – сказал Нильс. – А уж страшный какой! Он кончиком крыла заденет, так насмерть зашибёт. А поговоришь с ним немножко – даже и не скажешь, что это орёл. Вежливый такой, приветливый. С нашей Аккой, как с родной матерью, разговаривает.
– А как же ему иначе со мной разговаривать? – сказала Акка. – Я ему вроде матери и прихожусь.
Тут уж Нильс совсем разинул рот от удивления.
– Ну да, Горго́ мой приёмный сын, – сказала Акка. – Идите-ка поближе, я вам сейчас всё расскажу.
И Акка рассказала им удивительную историю.
Прочитав сказку, вы узнаете удивительную историю заколдованного мальчика, научитесь понимать язык зверей и птиц, побываете в волшебном путешествии, в котором произошло столько увлекательных приключений! Книга также выходила под названием «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции».
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями (Сельма Лагерлёф, 1907) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .
Глава II. Верхом на гусе
Нильс и сам не знал, как ему удалось перебраться на спину Мартина. Никогда Нильс не думал, что гуси такие скользкие. Обеими руками он вцепился в гусиные перья, весь съежился, вобрал голову в плечи и даже зажмурил глаза.
А вокруг выл и гудел ветер, словно хотел оторвать Нильса от Мартина и сбросить вниз.
– Сейчас упаду, вот сейчас упаду! – шептал Нильс.
Но прошло десять минут, двадцать, а он не падал. Наконец он расхрабрился и чуть-чуть приоткрыл глаза.
Справа и слева мелькали серые крылья диких гусей, над самой головой Нильса, чуть не задевая его, проплывали облака, а далеко-далеко внизу темнела земля.
Она была совсем не похожа на землю. Казалось, что кто-то расстелил под ними огромный клетчатый платок. Каких только клеток тут не было! Одни клетки – черные, другие желтовато-серые, третьи светло-зеленые.
Черные клетки – это только что вспаханная земля, зеленые клетки – осенние всходы, перезимовавшие под снегом, а желтовато-серые квадратики – это прошлогоднее жниво, по которому еще не прошел плуг крестьянина.
Вот клетки по краям темные, а в середине – зеленые. Это сады: деревья там стоят совсем голые, но лужайки уже покрылись первой травой.
А вот коричневые клетки с желтой каймой – это лес: он еще не успел одеться зеленью, а молодые буки на опушке желтеют старыми сухими листьями.
Сначала Нильсу было даже весело разглядывать это разноцветье. Но чем дальше летели гуси, тем тревожнее становилось у него на душе.
«Чего доброго, они и в самом деле занесут меня в Лапландию!» – подумал он.
– Мартин, Мартин! – крикнул он гусю. – Поворачивай домой! Хватит, налетались!
Но Мартин ничего не ответил.
Тогда Нильс изо всей силы пришпорил его своими деревянными башмачками.
Мартин чуть-чуть повернул голову и прошипел:
– Слуш-ш-ай, ты! Сиди смирно, а не то сброш-шу тебя…
Пришлось сидеть смирно.
Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.
«И откуда у него такая прыть?» – удивлялся Нильс.
Но к вечеру Мартин все-таки стал сдавать. Теперь-то всякий бы увидел, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперед, то будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.
И дикие гуси увидели это.
– Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе! – закричали они.
– Что вам от меня нужно? – спросила гусыня, летевшая впереди всех.
– Белый отстает!
– Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! – крикнула гусыня, даже не обернувшись.
Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и тянули его вниз.
– Акка! Акка Кебнекайсе! – опять закричали гуси.
– Что вам нужно? – отозвалась старая гусыня.
– Белый не может лететь так высоко!
– Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко! – ответила Акка.
Бедный Мартин напряг последние силы. Но крылья у него совсем ослабели и едва держали его.
– Акка Кебнекайсе! Акка! Белый падает!
– Кто не может летать, как мы, пусть сидит дома! Скажите это белому! – крикнула Акка, не замедляя полета.
– И верно, лучше бы нам сидеть дома, – прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.
Мартин падал, как подстреленный.
Счастье еще, что по пути им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и повис среди веток. Так они и висели. Крылья у Мартина обмякли, шея болталась, как тряпка. Он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.
Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.
– Милый Мартин, – сказал Нильс ласково, – не печалься, что они тебя бросили. Ну посуди сам, куда тебе с ними тягаться! Давай лучше вернемся домой!
Мартин и сам понимал: надо бы вернуться. Но ему так хотелось доказать всему свету, что и домашние гуси кое-что стоят!
А тут еще этот противный мальчишка со своими утешениями! Если бы он не сидел у него на шее, Мартин, может, и долетел бы до Лапландии.
Со злости у Мартина сразу прибавилось силы. Он замахал крыльями с такой яростью, что сразу поднялся чуть не до самых облаков и скоро догнал стаю.
На его счастье, начало смеркаться.
На землю легли черные тени. С озера, над которым летели дикие гуси, пополз туман.
Стая Акки Кебнекайсе спустилась на ночевку.
Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались гусь Мартин и Нильс.
Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Нильс расправил затекшие руки и ноги и поглядел по сторонам.
Зима здесь отступала медленно. Все озеро было еще подо льдом, и только у берегов выступила вода – темная и блестящая.
К самому озеру черной стеной подходили высокие ели. Всюду снег уже растаял, но здесь, у корявых, разросшихся корней, снег все еще лежал плотным толстым слоем, как будто эти могучие ели силой удерживали возле себя зиму.
Солнце уже совсем спряталось.
Из темной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание.
Нильсу стало не по себе.
Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им все равно не найти дороги домой… А все-таки Мартин молодец!.. Да что же это с ним?
– Мартин! Мартин! – позвал Нильс.
Мартин не отвечал. Он лежал, как мертвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подернуты мутной пленкой. Нильс испугался.
– Милый Мартин, – сказал он, наклонившись над гусем, – выпей глоток воды! Увидишь, тебе сразу станет легче.
Но гусь даже не шевельнулся. Нильс похолодел от страха…
Неужели Мартин умрет? Ведь у Нильса не было теперь ни одной близкой души, кроме этого гуся.
– Мартин! Ну же, Мартин! – тормошил его Нильс. Гусь словно не слышал его.
Тогда Нильс схватил Мартина обеими руками за шею и потащил к воде.
Это было нелегкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. И все-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его голову прямо в студеную воду.
Сначала Мартин лежал неподвижно. Но вот он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом по самую шею залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.
«Ему-то хорошо, – с завистью подумал Нильс, – а ведь я тоже с утра ничего не ел».
В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него был зажат маленький красноглазый карасик.
Гусь положил рыбу перед Нильсом и сказал:
– Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.
Нильс чуть не бросился обнимать Мартина. Правда, он никогда еще не пробовал сырой рыбы. Да что поделаешь, надо привыкать! Другого ужина не получишь.
Он порылся в карманах, разыскивая свой складной ножичек. Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал не больше булавки, – впрочем, как раз по карману.
Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.
Вдруг послышался какой-то шум и плеск. На берег, отряхиваясь, вышли дикие гуси.
– Смотри, не проболтайся, что ты человек, – шепнул Нильсу Мартин и выступил вперед, почтительно приветствуя стаю.
Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастать. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, – хоть бы у кого-нибудь одно белое перышко!
А ходят-то как! Вприпрыжку, вприскочку, ступают куда попало, не глядя под ноги.
Мартин от удивления даже развел крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, ступать на всю лапу, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.
Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно кто-то обгрыз. Зато ее желтые глаза сверкали, как два горящих уголька. Все гуси почтительно смотрели на нее, не смея заговорить, пока гусыня первая не скажет свое слово.
Это была сама Акка Кебнекайсе, предводительница стаи. Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кебнекайсе. Никто не умел выбрать место для ночевки лучше, чем Акка Кебнекайсе; никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегавших гусей в пути.
Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и наконец сказала:
– Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?
– Моя история не длинная, – грустно сказал Мартин. – Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали Хольгеру Нильсону в соседнюю деревню Вестменхег. Там я и жил до сегодняшнего дня.
– Как же ты набрался храбрости лететь с нами? – спросила Акка Кебнекайсе.
– Вы назвали нас жалкими курицами, и я решил доказать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны, – ответил Мартин.
– На что же вы, домашние гуси, способны? – снова спросила Акка Кебнекайсе. – Как ты летаешь, мы уже видели, но, может быть, ты отличный пловец?
– И этим я не могу похвастать, – печально сказал Мартин. – Мне доводилось плавать только в пруду за деревней, но, по правде говоря, этот пруд разве что немного побольше самой большой лужи.
– Ну, тогда ты, верно, мастер прыгать?
– Прыгать? Ни один уважающий себя домашний гусь не позволит себе прыгать, – сказал Мартин.
И вдруг спохватился. Он вспомнил, как смешно подпрыгивают дикие гуси, и понял, что сказал лишнее.
Теперь Мартин был уверен, что Акка Кебнекайсе сейчас же прогонит его из своей стаи.
Но Акка Кебнекайсе сказала:
– Мне нравится, что ты говоришь так смело. Кто смел, тот будет верным товарищем. Ну, а научиться тому, чего не умеешь, никогда не поздно. Если хочешь, оставайся с нами.
– Очень хочу! – ответил Мартин. Вдруг Акка Кебнекайсе заметила Нильса.
– А это кто еще с тобой? Таких, как он, я никогда не видала.
Мартин замялся на минуту.
– Это мой товарищ… – неуверенно сказал он. Тут Нильс выступил вперед и решительно заявил:
– Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец – Хольгер Нильсон – крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…
Кончить ему не удалось. Едва он произнес слово «человек», гуси попятились и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.
– Человеку не место среди диких гусей, – сказала старая гусыня. – Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.
Теперь уже Мартин не выдержал и вмешался:
– Но ведь его и человеком-то не назовешь! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.
Акка испытующе посмотрела на Нильса, потом на Мартина и наконец сказала:
– Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть – сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.
С этими словами она поднялась в воздух. За нею полетела вся стая.
– Послушай, Мартин, – робко спросил Нильс, – ты что же, останешься с ними?
– Ну конечно! – с гордостью сказал Мартин. – Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь – лететь в стае Акки Кебнекайсе.
– А как же я? – опять спросил Нильс. – Мне ни за что одному не добраться домой. Я сейчас и в траве заблужусь, не то что в этом лесу.
– Домой тебя относить мне некогда, сам понимаешь, – сказал Мартин. – Но вот что я могу тебе предложить: летим вместе со всеми. Посмотрим, что это за Лапландия такая, а потом и домой вернемся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю, так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, довольно разговаривать! Собери-ка поскорее сухой травы. Да побольше!
Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенес на большую льдину. Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.
– Разложи траву, – скомандовал Мартин, – а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примерзнут.
Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли Нильс мог травы унести!), но все-таки лед кое-как прикрывала.
Мартин стал на нее, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.
– Спокойной ночи! – сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.
– Спокойной ночи! – сказал Нильс, зарываясь с головой в мягкий и теплый гусиный пух.
