Реформы в китае. Главные особенности китайской политики реформ и открытости Внешнеполитические последствия политики реформ в кнр

9 сентября 1976 г. на 83-м году жизни скончался Мао Цзэдун. Этого ожидали и к этому готовились различные фракции в руководстве КНР, лидеры которых понимали, что борьба за власть неизбежна. Неоспоримые преимущества в ней имели те, кто своей политической карьерой был обязан «культурной революции», которую впоследствии в Китае стали называть периодом «десятилетней смуты». За годы «десятилетней смуты» в КПК вступило около 20 млн. человек, составлявших примерно 2/3 партии, насчитывавшей к 1976 г. 30 млн. К лагерю выдвиженцев «культурной революции» принадлежало большинство руководящих партийных работников и чиновников в системе административного управления страной. Особенно прочными позициями, как казалось, обладали сторонники наиболее радикальной фракции «культурной революции» - «четверки». Им принадлежало около 40% мест в составе ревкомов, примерно половина членов и кандидатов в члены ЦК КПК ориентировались на руководителей этой фракции. Сторонники «четверки» контролировали средства массовой информации, имели прочную базу в Шанхае, где было создано поддерживающее их народное ополчение, насчитывавшее 100 тыс. человек.

Естественными союзниками группировки Цзян Цин выступали не входившие в нее организационно прочие выдвиженцы «культурной революции», наиболее видной фигурой среди которых был Хуа Гофэн, сосредоточивший в своих руках после смерти Мао Цзэдуна высшие партийно-государственные посты. Наиболее заметными деятелями среди «выдвиженцев» были командующий пекинским военным округом генерал Чэнь Силянь, начальник воинской части 8341, предназначенной для охраны центральных партийных органов, Ван Дунсин, мэр Пекина У Дэ. В целом деятелям «культурной революции» принадлежало устойчивое большинство в Постоянном комитете политбюро ЦК КПК, в который сразу после смерти Мао Цзэдуна входили Хуа Гофэн, Ван Хунвэнь, Чжан Чуньцяо и Е Цзяньин. Лишь маршал Е Цзяньин, занимавший пост министра обороны, представлял в ПК политбюро не просто армию, но силы, стремившиеся к восстановлению политической стабильности в обществе на основе возвращения к политическому курсу первой половины 50-х гг. Из действующих в тот период крупных политиков он мог рассчитывать на поддержку заместителя премьера Госсовета и члена ПБ Ли Сяньняня.

Подобно тому, как естественными союзниками «четверки» были выдвиженцы «культурной революции», возглавляемые Хуа Гофэном, стремившиеся к политической стабильности представители армии искали поддержки фракции «старых кадров», признанным лидером которой был Дэн Сяопин. Однако эта фракция, несмотря на первые шаги по реабилитации, предпринимавшиеся в первой половине 70-х гг. сначала Чжоу Эньлаем, а затем Дэн Сяопином, была крайне ослаблена. Сам Дэн Сяопин после апрельских событий на площади Тяньаньмэнь был лишен всех партийно-государственных постов. Под предлогом необходимости лечения он был вынужден укрыться на юге в Гуанчжоу, где ему оказывал покровительство видный военный деятель КНР, руководитель гуанчжоуского военного округа генерал Сюй Шию. Помимо гуанчжоуского военного округа Дэн Сяопин мог рассчитывать на поддержку руководства фучжоуского и нанкинского военных округов.

В канун смерти Мао Цзэдуна определилась позиция высшего военного руководства. В Гуанчжоу приезжали Е Цзяньин и некоторые представители руководства КПК для секретных переговоров с Дэн Сяопином. В результате было достигнуто соглашение о единстве действий против «четверки».

Таким образом, к осени 1976 г. страна и армия находились в состоянии глубокого раскола. Однако если высшему военному руководству и «старым кадрам» удалось достичь соглашения о единстве действий, то в стане выдвиженцев «культурной революции» разворачивалась междоусобная борьба. Ее главным побудительным мотивом были политические амбиции. Цзян Цин явно претендовала на то, чтобы занять пост Председателя ЦК КПК, а Чжан Чуньцяо видел себя будущим премьером Государственного совета. На заседаниях политбюро ЦК КПК, состоявшихся в сентябре после смерти Мао Цзэдуна, эти претензии проявились почти открыто. Одновременно по своим каналам «четверка» пыталась организовать массовое движение снизу в поддержку требований Цзян Цин. В частности, была предпринята попытка инициировать кампанию писем от студентов и преподавателей крупнейших пекинских вузов в ее поддержку.

Члены «четверки» планировали организовать государственный переворот с целью отстранения от власти Хуа Гофэна, а также занимавших умеренные позиции деятелей армейского руководства. Осуществить эти планы намечалось до 10 октября. Получив информацию о планах своих политических соперников, Е Цзяньин, находившийся в Пекине, ушел в подполье.

В сложившейся ситуации произошло то, что с политической точки зрения выглядело противоестественным. Е Цзяньину удалось не только заручиться поддержкой опальных представителей «старых кадров», но и заключить соглашение с Хуа Гофэном, весьма обеспокоенным своей политической будущностью. 5 октября в резиденции Генштаба НОАК состоялось совещание политбюро ЦК КПК, главную роль в котором сыграли Е Цзяньин, Хуа Гофэн и Ли Сяньнянь. Члены «четверки» на это совещание приглашены не были. По сути дела, на нем был сформирован штаб Заговорщиков. Хуа Гофэн, первоначально планировавший вынести вопрос о замещении поста Председателя ЦК КПК на заседание пленума, под влиянием других участников совещания согласился на организацию государственного переворота. Развязка наступила 6 октября. Ван Дунсин, получивший приказ от имени партийных инстанций подвергнуть аресту «четверку», используя воинскую часть 8341, блестяще справился с возложенной на него задачей. Ван Хунвэнь и Чжан Чуньцяо, приглашенные якобы на заседание Политбюро, были арестованы, почти одновременно были взяты под стражу Цзян Цин и Яо Вэньюань. На созванном на следующий день заседании политбюро заговорщики получили полное одобрение предпринятых ими действий, а Хуа Гофэн, бросивший на чашу весов свой престиж преемника, назначенного лично Мао Цзэдуном, был вознагражден постами Председателя ЦК КПК и Председателя военного совета при ЦК КПК.

То, что свержение «банды четырех» стало возможным в результате совместных действий фракций, придерживавшихся принципиально отличных позиций в вопросах будущего развития страны, делало неизбежным продолжение междоусобной борьбы в руководстве КПК. Однако теперь ситуация упростилась: это было противостояние выдвиженцев «культурной революции» - «левых» и фракции «старых кадров» - «прагматиков».

Хуа Гофэн пытался маневрировать, ведя борьбу как против сторонников «четверки», на которую была возложена ответственность за эксцессы «культурной революции», так и против сторонников Дэн Сяопина. В прессе были развернуты кампании «критики банды четырех» и продолжена кампания «критики Дэн Сяопина».

Однако поддержка, которую получили от армии «прагматики», сделала их шансы предпочтительными. В феврале 1977 г. от имени гуанчжоуского большого военного округа и парткома пров. Гуандун Хуа Гофэну было направлено закрытое письмо, в котором предъявлялись требования, явно неприемлемые для него. Сюй Шию и другие военные деятели требовали признать ошибки, совершенные Мао Цзэдуном. В первую очередь критике была, подвергнута «культурная революция», выдвинуто требование подтвердить назначения на высшие партийно-государственные посты, полученные Хуа Гофэном, со стороны пленума ЦК партии, говорилось о необходимости реабилитации тех, кто был репрессирован в период «десятилетней смуты». Назывались имена Дэн Сяопина, Лю Шаоци, Пэн Дэхуая, даже Линь Бяо.

Со сходных позиций Хуа Гофэн был подвергнут критике на рабочем совещании ЦК, состоявшемся в марте. Чэнь Юнь, один из лидеров «прагматиков», потребовал реабилитации Дэн Сяопина и изменения официального отношения к событиям на площади Тяньаньмэнь в апреле 1976 г. В апреле 1977 г. в ЦК со специальным письмом обратился Дэн Сяопин, все еще находившийся в опале, но и из изгнания влиявший на ход политической борьбы. По сути дела, это было предложение компромисса на основе изменения отношения к событиям в апреле 1976 г., что могло бы стать предпосылкой для его реабилитации.

Компромисс, предотвративший столкновение между «левыми» и «прагматиками», был выработан в ходе работы III пленума десятого созыва, который состоялся в июле 1977 г. накануне созыва очередного XI съезда КПК (август 1977 г). Наиболее важным решением, принятым пленумом, было восстановление Дэн Сяопина на тех постах, которые он занимал до очередной опалы весной 1976 г.: заместителя Председателя ЦК КПК, заместителя премьера Госсовета и начальника Генштаба НОАК. Одновременно уже решениями пленума ЦК Хуа Гофэн был утвержден Председателем ЦК КПК и военного совета ЦК КПК, оставаясь при этом премьером Госсовета. Дэн Сяопин, получивший таким образом официальную возможность готовить широкую реабилитацию своих сторонников, воздержался от критики по существу промаоистского курса, на продолжении которого настаивал Хуа Гофэн.

О продолжении «левой» политики Хуа Гофэном было объявлено на XI съезде КПК В отчетном докладе, сделанном им, прозвучали основные лозунги маоистской эпохи, включая и призыв строить социализм по принципу «больше, быстрее, лучше и экономнее», выдвинутому еще в период «большого скачка». Председатель ЦК КПК настаивал на широком развитии движения по созданию предприятий в городе и на селе по типу Дацина и Дачжая. Партии и обществу было обещано и впредь проводить кампании, подобные «культурной революции». Наряду с этим было заявлено о необходимости модернизации Китая с целью превращения его в современное государство на основе подъема сельского хозяйства, промышленности, обороны, развития науки и техники («четыре модернизации»). Последнее было обращено к «прагматически» мыслящей части партии, однако методы достижения поставленной цели по существу оставались прежними.

Одним из наиболее важных результатов съезда было то, что противникам Хуа Гофэна удалось добиться укрепления собственных позиций в руководящих органах партии. В ЦК КПК вошли многочисленные представители прагматически мыслящих военных и «старых кадров», в том числе репрессированных в годы «культурной революции». Не оспаривая руководящей роли Хуа Гофэна, не подвергая публичному сомнению маоистские догмы, «прагматики» исподволь готовили почву для своеобразной «революции сверху», осуществляемой руководством партии без радикального изменения устоев власти.

Месяцы, последовавшие за XI съездом, были наполнены острой внутренней борьбой, главным образом по кадровым вопросам. Дэн Сяопину и его последователям, пока еще остававшимся в меньшинстве в высших партийных структурах, удалось добиться значительного обновления партийных кадров центрального и регионального уровней. За полгода было сменено около 80% председателей и заместителей председателей провинциальных ревкомов. На протяжении 1978 г. к политической жизни были возвращены сотни тысяч партийных работников, репрессированных в предшествующие годы.

Сосредоточив усилия главным образом на возвращении своих сторонников в партийно-государственные структуры, «прагматики» на время предоставили решать экономические и хозяйственные проблемы «левым» во главе с Хуа Гофэном. Последний же мог предложить только несколько модифицированный вариант маоистской модели. Это стало очевидным на очередной пятой сессии ВСНП (февраль-март 1978 г.). План «четырех модернизаций», предложенный Хуа Гофэном на сессии, представлял из себя, в сущности, новый вариант «большого скачка». Однако в отличие от «большого скачка» в конце 50-х гг., основанного на концепции «опоры на собственные силы», новый «скачок» предполагалось осуществить за счет западных кредиторов, интенсивного импорта современных технологий и оборудования из промышленно развитых стран. В условиях международной ситуации, сложившейся в конце 70-х гг. и отмеченной еще большим ухудшением советско-китайских отношений, руководство КНР рассчитывало на установление широкого торгово-экономического сотрудничества со странами Запада, и эти расчеты не были беспочвенными. Однако попытки добиться молниеносного ускорения темпов экономического развития, предпринимавшиеся на протяжении примерно полутора лет и не предусматривавшие сколько-нибудь радикального изменения самой экономической политики, не могли не закончиться провалом. Намеченные планы были поистине грандиозны: увеличить производство стали к 1985 г. с примерно 20 млн. т до 60 млн. т, нефти - со 100 до 350 млн. т. За восемь лет предполагалось реализовать 120 промышленных проектов, их них 14 в области тяжелой промышленности. При этом планировались капиталовложения, равные тем, что были сделаны за прошедшие 30 лет. Таким образом, подобно Мао Цзэдуну в конце 50-х гг., Хуа Гофэн вместо того, чтобы заслужить лавры государственного деятеля, поднявшего страну из руин после бедствий «десятилетней смуты», вновь пытался поставить ее на грань экономического краха. Этим не замедлили воспользоваться его политические соперники, заинтересованные в ослаблении влияния Председателя ЦК КПК. Впрочем, провал очередного «большого скачка» имел и некоторые позитивные результаты - он еще раз убедил членов «прагматической» оппозиции в том, что без глубоких структурных реформ решение экономических проблем Китая невозможно.

Весной 1978 г. в китайской печати началась мощная кампания под старым лозунгом Мао Цзэдуна «практика - единственный критерий истины». Однако очень скоро стало ясно, что она направлена против Хуа Гофэна и других выдвиженцев «культурной революции» и по сути дела против самого Мао Цзэдуна. Важную роль в организации этой кампании сыграл Ху Яобан, репрессированный в годы «культурной революции» руководитель китайского комсомола, впоследствии реабилитированный и введенный в состав ЦК на XI съезде КПК. Весной 1978 г. он занимал пост руководителя Высшей партийной школы, профессора которой и подготовили серию статей, положивших начало новой идеологической кампании. Призыв, скрытый в них, был понятен: лишь такая экономическая политика имеет право на существование, которая обеспечивает экономическую эффективность. Это был определенно вызов, брошенный «прагматиками» выдвиженцам «культурной революции» и означавший, что они готовы перейти от борьбы за широкую реабилитацию «старых кадров» к наступлению на основополагающие догмы маоизма. Таким образом, борьба за власть стала не отделимой от решения вопроса - быть или не быть глубоким реформам в КНР.

Поворотным моментом в этом столкновении стал III пленум ЦК КПК 11-го созыва (декабрь 1978 г.). Он проходил уже в условиях явного ослабления фракции Хуа Гофэна. К этому времени широкая чистка партийного и государственного аппарата достигла уездного уровня. Ее главной задачей считалась ликвидация сторонников «четверки», однако в действительности люди Дэн Сяопина вели дело к тому, чтобы освободиться от выдвиженцев «культурной революции» в целом. Сторонники Дэн Сяопина распространяли дацзыбао с критикой политики Хуа Гофэна и тех, кто поддерживал его. Особенно широко кампания дацзыбао развернулась весной 1978 г., в годовщину апрельских событий на площади Тяньаньмэнь. В целом к ноябрю стало ясно, что региональное партийное руководство преодолело колебания и готово поддержать фракцию Дэн Сяопина.

Решения пленума могут быть оценены как полная победа сторонников Дэн Сяопина. Было постановлено прекратить политические кампании и сосредоточить все усилия партии и общества на экономических проблемах. Высокую оценку получила деятельность Дэн Сяопина до апрельских событий, а сами они стали именоваться «великим революционным массовым движением». Несмотря на то, что участники пленума стремились найти оправдания «культурной революции» (что было уступкой Хуа Гофэну и его фракции), было принято решение о реабилитации тех деятелей, кто ассоциировался с ее наиболее последовательными противниками и несправедливыми жертвами. Был реабилитирован Пэн Дэхуай. В высшие органы партии были введены такие сторонники Дэн Сяопина, как Ху Яобан и Чэнь Юнь. Не менее важной мерой, с точки зрения укрепления позиций «прагматиков» в высших эшелонах власти, была реорганизация воинской части 8341 и ее переподчинение доверенным людям Дэна.

Проблемы экономической стратегии в решениях пленума были затронуты лишь отчасти - скорее в негативной, чем в позитивной форме. Главным было отрицание опыта Дачжая, что означало отказ от ставки на формы социальной организации в деревне, подобные народным коммунам. Однако в реальной жизни решения пленума создали предпосылки для возвращения к методам «урегулирования», использовавшимся после провала «большого скачка» в начале 60-х гг. Была подвергнута критике также политика Хуа Гофэна, направленная на осуществление нового «большого скачка», что серьезно ударило по его престижу.

III пленум ЦК КПК действительно явился поворотным моментом в истории КНР, создавшим политические предпосылки для постепенного перехода к глубоким экономическим преобразованиям. Естественно, что экономические вопросы оказались в центре внимания очередной сессии ВСНП в июне-июле 1979 г. Реализуя сформулированную на III пленуме идею перенесения центра тяжести всей работы партии в экономическую сферу, сессия принимает решения о проведении в течении трех лет (1979-1981) политики «урегулирования» народного хозяйства. Эта новая политика означала прежде всего смену экономических приоритетов и соответствующую корректировку инвестиционной политики. За счет сокращения капиталовложений в тяжелую промышленность было ускорено развитие легкой, особенно текстильной промышленности. Сокращение капиталовложений коснулось также военной промышленности, которая приступила к реализации конверсионных программ, обеспечив массовый выпуск товаров длительного пользования - велосипедов, часов, холодильников, стиральных машин, телевизоров. Приоритетной сферой стало и сельское хозяйство: были существенно повышены закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию; машиностроение во многом было ориентировано на производство сельскохозяйственного инвентаря, оборудования для ирригационных систем и т.п.

Значительный рост товарной массы принципиально изменил положение на потребительском рынке, резко снизился товарный дефицит, начался процесс оздоровления денежного обращения. Быстро стал увеличиваться экспорт потребительских товаров. Существенно выросла доля фонда потребления в национальном доходе, была прервана тенденция снижения жизненного уровня населения и начался его рост, в том числе и в деревне. Социальные последствия «урегулирования» стали важным фактором упрочения власти и влияния нового партийного руководства во главе с Дэн Сяопином, создавали благоприятные социальные условия для разгрома его политических противников.

После решений III пленума, создавших условия для перехода «прагматиков» в широкое наступление, изоляция и отстранение Хуа Гофэна с важнейших партийно-государственных постов, которые он продолжал занимать, были лишь делом «политической техники», которой Дэн Сяопин и его сторонники владели в совершенстве. Уже на IV пленуме ЦК КПК (сентябрь 1979 г.) новому руководству удалось добиться бескомпромиссного осуждения «культурной революции». В утвержденном на пленуме тексте официального юбилейного доклада заместителя Председателя ЦК КПК, председателя Постоянного комитета ВСНП Е Цзяньина «культурная революция» была расценена как «потрясающее, чудовищное бедствие», в ходе которого насаждалась «диктатура насквозь прогнившего и самого мрачного фашизма с примесью феодализма». И хотя впоследствии в официальных публикациях такая резкая оценка «культурной революции» больше не воспроизводилась, новое партийное руководство четко отмежевалось от этого печального прошлого.

На V пленуме (январь-февраль 1980 г.) был воссоздан секретариат ЦК КПК и пост генерального секретаря, который когда-то занимал сам Дэн Сяопин. Генеральным секретарем был избран сторонник Дэн Сяопина Ху Яобан. Одновременно «прагматики» предприняли ряд шагов, направленных на то, чтобы лишить Хуа Гофэна поста премьера Госсовета. По предложению Дэн Сяопина, выступившего с идеей необходимости разделения партийного и государственного руководства, собравшееся в августе заседание политбюро ЦК КПК приняло решение о необходимости сложить с себя обязанности заместителей премьера рядом высших партийных деятелей. Пример показал сам Дэн Сяопин, заявивший о своем желании уйти с руководящей работы в Госсовете. Одновременно Хуа Гофэну пришлось передать руководство этим высшим органом исполнительной власти преданному стороннику Дэн Сяопина реформаторски мыслящему Чжао Цзыяну, известному смелыми реформами в провинции Сычуань, партийное руководство которой он возглавлял в середине 70-х гг. Очередная сессия ВСНП санкционировала эти кадровые перемещения.

На протяжении 1980-1981 гг. на форумах партийного руководства Хуа Гофэн подвергался резкой критике со стороны «прагматиков». Ему ставилась в вину та роль, которую он сыграл в свержении Дэн Сяопина в 1976 г., в событиях на площади Тяньаньмэнь, провалы в экономической политике. Кульминация этой борьбы наступила на очередном VI пленуме ЦК (июнь 1981 г.), когда Председателем ЦК КПК был избран Ху Яобан. В дальнейшем пост председателя был упразднен и Ху Яобан возглавил высшее партийное руководство в роли генерального секретаря. Военный совет при ЦК КПК возглавил сам Дэн Сяопин. Разгром «левых» и триумф «прагматиков» был подтвержден на XII съезде партии (сентябрь 1982 г.), на котором Хуа Гофэн был низведен всего лишь до ранга члена ЦК КПК.

Победа фракции Дэн Сяопина была окончательно закреплена в результате судебного процесса над их политическими противниками - «бандой четырех» и их ближайшим окружением, проходившего в течение нескольких месяцев осенью 1980 - зимой 1981 г. По сути дела, это был политический процесс над «культурной революцией». Среди 10 обвиняемых было 9 в прошлом членов политбюро ЦК КПК. Руководители клики - Цзян Цин и Чжан Чуньцяо, заявлявшие, что они лишь выполняли указания Мао Цзэдуна, были приговорены к смертной казни, замененной впоследствии пожизненным тюремным заключением, остальные обвиняемые также получили суровые приговоры.

Ход этого процесса и разоблачения, предшествовавшие ему, не могли не поставить вопроса о личной ответственности Мао Цзэдуна за те бедствия и преступления, которые были совершены, начиная со времени «большого скачка». Легитимация нового политического режима требовала обновленной версии истории КПК, в первую очередь в период КНР. «Решение по некоторым вопросам истории КПК со времени образования КНР» было принято на VI пленуме ЦК в 1981 г. В этом весьма противоречивом документе Мао Цзэдун признавался выдающимся политическим деятелем, под руководством которого КПК пришла к победе в 1949 г. Наряду с этим в решении признавались его ошибки, начиная с «большого скачка», и факты жесточайших репрессий. Эти тяжкие обвинения, однако, не слишком сказались на общей оценке роли Мао Цзэдуна: «...его заслуги занимают главное, а ошибки второстепенное место».

Причины столь быстрого триумфа «прагматиков» представляются во многих отношениях загадочными. Каким образом на протяжении всего лишь трех лет гонимой части КПК удалось мирными средствами устранить левацкую, авантюристическую, маоистско-догматическую фракцию в руководстве партии и государства, в течение многих лет провозглашавшую и пытавшуюся осуществить свои утопические идеи? Можно предположить, что быстрота политических перемен прежде всего связана с позицией китайской политической элиты (ганьбу), являвшейся подлинной социальной опорой режима личной власти Мао Цзэдуна. Ведь именно она была и главным объектом его жестоких политических репрессий (к концу 1982 г. было реабилитировано примерно 3 млн. ганьбу!), главным объектом непрерывных идеологических проработок, главной жертвой «перманентной революции». С именем и политикой Дэн Сяопина ганьбу стали связывать свои надежды на стабилизацию социально-политических порядков, на возможность в полной мере реализовать свои притязания на долю государственного «пирога» и на свое «законное» место в партийно-государственной структуре. Прагматичный политический курс Дэн Сяопина не встретил, естественно, сопротивления также ни у «молчаливого большинства» в КПК, ни у «простого» китайского гражданина.

Все эти глубокие перемены в жизни Китая свидетельствовали об относительно быстром процессе демаоизации китайского общества, хотя процесс этот шел неравномерно. Если во внутренней политике новое прагматическое руководство быстро преодолевало утопический, «антирыночный» подход к решению реальных социально-экономических задач, то во внешней политике преодоление маоистского наследия - национализма, китаецентризма, антисоветизма - шло очень медленно.

Новое руководство все еще по-прежнему рассматривало Советский Союз как «врага № 1» и в расширении политического сотрудничества с США на антисоветской основе искало усиления своих внешнеполитических позиций. Китайско-американское сближение в конце 70-х гг. шло достаточно быстро. В 1978 г. были восстановлены дипломатические отношения с США. Быстро развивались политические, экономические и культурные связи. Начинается взаимное зондирование возможностей военного сотрудничества. В январе-феврале 1979 г. Дэн Сяопин совершает триумфальный визит в США. В итоговом коммюнике стороны провозгласили совместную оппозицию «гегемонизму третьих стран».

Новое китайское руководство по-прежнему продолжало поддерживать террористический режим Пол Пота в Камбодже, а помощь Вьетнама антиполпотовским силам использовало как предлог для давления на СРВ. В феврале-марте 1979 г. Пекин вознамерился «преподать урок» Вьетнаму: вооруженные силы КНР вторглись в северную часть Вьетнама, но, встретив упорное сопротивление и понеся большие потери, вынуждены были ретироваться, фактически признав свое военно-политическое поражение. Провал этой акции, возможно, ускорил пересмотр новым руководством некоторых подходов к внешней политике КНР.

Во второй половине 70-х гг. в стране произошли глубокие политические перемены. Главная из них - приход к руководству КПК известных партийных деятелей старшего поколения, в разное время и по разным поводам раскритикованных и репрессированных Мао Цзэдуном. И хотя все они теперь были реабилитированы, их разногласия с Мао Цзэдуном сохранялись (в этом смысле Мао Цзэдун их репрессировал не зря!). Главное в этих расхождениях - нежелание пытаться реализовать маоистские «коллективистские» и «антирыночные» социальные утопии, стремление прагматически подойти к решению задачи превращения КНР в богатую и мощную державу. Они пришли к руководству после сложной политической борьбы, позволившей им устранить от власти наиболее фанатичных последователей Мао Цзэдуна. В ходе этой борьбы происходили и большие идейно-теоретические перемены. Сохраняя словесную и ритуальную верность «идеям Мао Цзэдуна» и марксизму-ленинизму, новое руководство, по сути дела, пошло по пути все большей деидеологизации своей политики, выдвигая на первый план лишь патриотические идеи строительства богатого и могучего Китая. Все эти глубокие политические перемены создали предпосылки для проведения новой экономической политики, для реализации курса экономических реформ.

Отвергнув утопические идеи Мао Цзэдуна (и его последователя Хуа Гофэна), новое партийное руководство не имело пока что своей программы реформ, своей программы экономической и политической модернизации Китая. Причины этого достаточно просты. В ходе идеологических дискуссий конца 70 - начала 1980-х гг. все в большей мере становилось ясным, что изменения требует не столько тактика, сколько стратегия экономической модернизации. Социалистическое развитие в рамках тоталитарного государства вело в никуда, в тупик, обрекало Китай на отсталость. «Успехи» других социалистических стран (СССР, КНДР, Вьетнам, Куба и т.п.) лишь лучше высвечивали трагедийный характер социально-экономической ситуации. Успешное выполнение программы «урегулирования» экономики помогало только оттянуть решение коренных вопросов стратегического развития.

Несколько неожиданно ответ на этот исторический вопрос был найден в ходе стихийного движения крестьянства наиболее бедных, отсталых районов. В декабре 1978 г. 21 крестьянская семья беднейшей народной коммуны в уезде Фэнъян провинции Аньхуэй, спасаясь от голодной смерти, приняла решение о разделе земли своей бригады по дворам. Крестьяне не претендовали на приватизацию этой земли, на изменение формы земельной собственности - они хотели лишь изменить порядок землепользования, оставаясь, по сути дела, арендаторами казенной земли. Так фактически рождался подворный подряд, изменивший вскоре облик китайской деревни, да и всей страны.

Инициатива спасавшегося от голода крестьянства не встретила первоначально поддержки в Пекине. В январе 1979 г. ЦК КПК, рассматривая вопросы развития деревни, поддержал инициативу восстановления приусадебных участков, подсобных промыслов, сельских рынков, но инициатива аньхуэйской деревни пока что не была поддержана. Однако реальная эффективность аньхуэйских экспериментаторов (в первый же год была устранена угроза голода), поддержанных в Сычуане, а потом в других провинциях, заставила изменить позицию властей сначала на местах, а затем и в Пекине. В июне 1979 г. первый секретарь аньхуэйского комитета партии Вань Ли посетил деревню, где хозяйствовали крестьянские смельчаки, и поддержал их инициативу. Наконец и руководство в Пекине увидело и осознало преимущества новой системы землепользования и одобрило ее повсеместное введение. Стихийный во многом процесс отказа от коллективных форм обработки земли и перехода к индивидуальному ведению хозяйства продолжался уже под руководством КПК.

Эти события при всей кажущейся будничности носили эпохальный характер. Крестьянский прорыв показал эффективность частных форм производства, важность частной инициативы, огромное значение рыночных отношений для стимулирования производства. Произошел подлинный переворот в сознании руководства КПК. Этот поворот был облегчен еще и тем, что во многом инициатива аньхуэйских и сычуаньских смельчаков была своеобразным возвращением к методам восстановления и организации сельского хозяйства, использовавшимся Лю Шаоци и его сторонниками при ликвидации последствий «большого скачка» и сплошной «коммунизации» в начале 60-х гг. Для Дэн Сяопина и его соратников, недавно еще критикуемых и репрессированных как «каппутисты», это было и напоминанием об их борьбе в начале 50-х гг. за сохранение и развитие рыночных отношений, показавших свою социально-экономическую эффективность при восстановлении послевоенного народного хозяйства.

Однако эти экономические реминисценции не могут затемнить факта принципиальной новизны ситуации. Теперь речь шла уже не только о методах восстановления хозяйства, но и о глубоких идеологических переменах, которые должны были коренным образом изменить взгляды руководства КПК на характер социально-экономического развития Китая. Стихийно найденная эффективная форма спасения сельского хозяйства подталкивала руководство КПК к поиску новых путей развития всех отраслей хозяйства в рамках естественного, рыночного, основанного на личной инициативе подхода. Этот поворот не мог быть быстрым, он занял все 80-е гг. Новая стратегия вырабатывалась болезненным методом проб и ошибок.. Как говорят в Китае, «переходя реку, ногами ощупываем камни». Постепенность разработки программы реформ стала возможной не в последнюю очередь еще и потому, что острота экономического кризиса, возникшего в результате «культурной революции», была существенно ослаблена успешной политикой «урегулирования». Поэтому перемена экономической стратегии (вместо «производства ради производства» утверждалась идея «производства ради потребителя») нарастала постепенно, проходя через экономические эксперименты, через критическое осмысление накопленного в Китае и за рубежом опыта реформирования экономики. Такая медлительность и постепенность в повороте экономической политики огромной страны почти на 180 градусов существенно уменьшала социальные издержки перехода к новой экономической стратегии.

Неотъемлемой частью новой экономической стратегии была идея «открытости» Китая для всего остального мира. Причем речь шла не только о развитии экономических отношений, но и о развитии культурных и научных связей, об открытости границ для зарубежных бизнесменов и журналистов, о возможности для гражданина КНР увидеть большой мир своими глазами. «Нынешний мир - мир широких сношений, - говорил Дэн Сяопин в 1984 г., - Китай в прошлом был отсталым именно из-за своей замкнутости. После образования КНР нас блокировали, но в известной мере мы и сами держались замкнуто... Опыт, накопленный за 30 с лишним лет, свидетельствует о том, что вести строительство при закрытых дверях нельзя - не добьешься развития». Наряду с развивающимися рыночными отношениями «открытость» страны является важнейшей составляющей новой экономической (и шире - социальной) политики руководителей КПК. И понимание прочной связи возможностей модернизации Китая с его «открытием», с его включением в глобальные процессы материального и духовного развития всего мира - огромная заслуга нового руководства КПК и лично Дэн Сяопина, выступивших против одной из самых стойких китайских (и шире - тоталитарных) традиций.

Постепенный поворот всей внутренней политики КПК и КНР не сразу сказался на политике внешней, которая имела собственную значительную инерционность. Однако процесс изменения внешней политики все же шел, хотя и медленно. Главная перемена во внешнеполитических взглядах китайского руководства была связана с постепенной «прагматизацией» китайской дипломатии, со стремлением поставить внешнюю политику на службу модернизации Китая, с пониманием (пришедшим отнюдь не автоматически) бесплодности авантюристической и великодержавной внешней политики, сложившейся в ходе «культурной революции». Принципиальные перемены во внешней политике КНР были зафиксированы на XII съезде КПК (1982 г.), который продемонстрировал значительное обновление китайского взгляда на внешний мир (он делается все более адекватным международным реалиям) и дал импульс для принципиальных перемен во внешней политике.

Что касается китайской политики по отношению к Советскому Союзу, то здесь заметные перемены сказались лишь в середине 80-х гг. Во второй половине 80-х гг. эти перемены были стимулированы процессом перестройки в Советском Союзе. Этот процесс способствовал затуханию идеологических споров, поиску взаимно приемлемой модели сотрудничества. Этот процесс привел к полной нормализации советско-китайских отношений, что и было зафиксировано во время визита М.С. Горбачева в Пекин весной 1989 г. Это была, безусловно, большая дипломатическая победа, за которой стояли принципиальные перемены, произошедшие в обеих странах. Новая Россия получила возможность развивать отношения с КНР на основе этих больших достижений в многообразном китайско-российском сотрудничестве. Свидетельством этого может служить визит президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина в апреле 1996 г. В итоговых документах этого визита зафиксирована решимость руководителей Китая и России развивать отношения равноправного доверительного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в XXI веке.

80-е гг. стали для Китая временем глубоких идеологических и политических перемен. Можно даже говорить об эволюции мировоззрения политической элиты, что и позволило Китаю совершить эпохальные социально-экономические перемены.

Наиболее радикальные и быстрые изменения произошли в аграрной политике КПК. Успех преобразований в деревне не только стимулировал проведение глубоких реформ всего народного хозяйства, но и создавал продовольственный, сырьевой, финансовый, социальный базис успешной реформаторской политики.

Новая организация сельскохозяйственного производства, получившая название «системы производственной ответственности», последовательно внедрялась начиная с 1979 г. К 1982 г. этап экспериментов, в ходе которых были опробованы разные методы, завершился преимущественным утверждением системы «доведения производственных заданий до отдельного двора». Разумеется, это было невозможно без раздела земли народных коммун между дворами. Суть «производственной ответственности» состояла в том, что крестьянский двор, получив землю (в ряде случаев те же участки, что принадлежали ему прежде, до коллективизации), заключал контракт с руководством производственной бригады, представлявшим интересы государства. Контракт не ограничивал крестьян определенными формами хозяйственного использования земли, но предусматривал лишь уплату государству сельскохозяйственного налога и продажу государству части урожая. Все излишки, остававшиеся в крестьянском дворе, могли использоваться в зависимости от желаний крестьян и рыночной конъюнктуры. При этом были значительно повышены закупочные цены и они были тем выше, чем больше сверхплановой продукции сдавалось государству.

Первоначально срок контракта был непродолжительным, но впоследствии, поняв, что это ограничивает инициативу крестьян (в отношении увеличения плодородия земли и ее более бережного и эффективного использования), власти приняли соответствующие решения и земля перешла, по сути дела, в наследственное владение крестьянских дворов. Наряду с этим были разрешены наем батраков, свободные закупки сельскохозяйственной техники (ко второй половине 80-х гг. уже 2/3 тракторного парка находилось в руках индивидуальных хозяйств). Проведенная реформа была не чем иным, как шагом в направлении создания ориентированного на рынок крестьянского хозяйства, ведущегося на арендованной у государства земле.

Главным достижением этой достаточно радикальной земельной реформы было создание возможностей для проявления хозяйственной инициативы и предприимчивости. Результаты не замедлили сказаться. Начался рост урожайности, что привело к стабильному увеличению сельскохозяйственного производства в целом. За четыре года оно увеличилось почти на 90 млн. т (407 млн. т - в 1984 г.), что было беспрецедентно в истории КНР. Это сопровождалось увеличением доходов крестьянства, выросших в первой половине 80-х гг. почти втрое по сравнению с дореформенным временем.

Разрешение реализовывать значительную часть произведенного крестьянами продукта на свободных рынках в качестве следующего вполне логичного шага имело смягчение государственного контроля над индивидуальным, а по сути дела частным предпринимательством. Наряду с государственным сектором в промышленной сфере и торговле стали складываться и новые частные структуры в области сначала мелкого, а затем и среднего предпринимательства. К концу 80-х вне непосредственного государственного централизованного контроля работало уже около половины занятых в городской промышленности. При этом одна четверть работала на предприятиях, принадлежавших частному сектору экономики. Благодаря новым позитивным, с экономической точки зрения, процессам во второй половине 70-х гг. было создано огромное количество новых рабочих мест, поглотивших примерно 70 млн. человек. Значительно выросли и доходы горожан, увеличившиеся к концу 80-х гг. более чем в два раза. Эти процессы происходили в условиях настоящего экономического бума (ежегодный прирост промышленного производства в среднем превышал 10%).

В условиях бурного роста производства, который «архитекторы» китайских реформ стремились соединить с рывком в технической модернизации хозяйства, важную роль сыграл поток иностранных инвестиций и технологий. С целью стимулирования этих процессов руководство КНР встало на путь образования «специальных экономических зон» (СЭЗ), где создавались льготные условия для иностранного капитала. По существу, СЭЗ являлись «островками» капитализма во все еще продолжавшей оставаться социалистической экономике страны. Наиболее крупной из них стала зона Шэньчжэнь площадью более 300 кв.км, образованная рядом с английской колонией Гонконг.

На основе иностранной технологии с участием иностранного капитала здесь были построены современные предприятия легкой промышленности, затем электроники, продукция которых предназначалась для экспорта. Валютную выручку при этом предполагалось использовать для дальнейших закупок современных технологий с далеко идущей целью превращения СЭЗ в регионы развития современной промышленности и распространения достижений этой пока еще «очаговой» индустриализации на другие районы страны.

С наиболее сложными вопросами реформаторское руководство КНР столкнулось в решении проблем государственного сектора экономики. После нескольких лет экономических экспериментов в октябре 1984 г. на очередном пленуме ЦК КПК было принято решение распространить широкомасштабную реформу и на государственный сектор. Суть реформы сводилась к сокращению сферы непосредственного государственного управления предприятиями и, как следствие этого, директивного планирования. Цель этого курса заключалась в достижении максимально полного хозяйственного расчета в деятельности предприятий при сохранении государственной собственности.

Предприятия получили значительную экономическую свободу, что предусматривало право (при неприкосновенности основных фондов) распоряжаться имеющимися фондами, определять численность занятых, размеры оплаты труда и материального стимулирования, даже устанавливать цены на производимую продукцию. Это сопровождалось переходом управленческих функций от парткомов, в которых главную роль играл секретарь, в руки директорского корпуса. Постепенно начался и процесс акционирования госпредприятий.

Проведение в жизнь программы реформ привело к существенным достижениям в общеэкономических показателях. За период 80-х гг. душевой доход вырос в два раза, увеличившись с 250 до 500 дол., хотя по этому показателю КНР продолжала оставаться одной из наиболее бедных стран мира. Однако огромные абсолютные масштабы экономики страны позволили Китаю в первой половине 90-х гг. выйти на первое место в таких отраслях, как сбор зерна, добыча угля, производство цемента, хлопка, мяса, телевизоров. Значительные результаты были достигнуты и во внешнеэкономической деятельности. В середине 90-х гг. объем внешней торговли Китая составлял около 200 млрд. дол. Иностранные вложения в экономику страны превысили 100 млрд. дол.

Бесспорные и беспрецедентные достижения в экономическом развитии сопровождались появлением новых проблем. После периода быстрого роста развитие сельскохозяйственного производства во второй половине 80-х гг. несколько замедлилось. Это связано с тем, что действие такого фактора, как увеличение хозяйственной инициативы, было в значительной степени исчерпано. Исторически трудноразрешимой представляется такая проблема, как давление избыточного сельского населения, доставшаяся в наследство от прошлого. В условиях сохраняющейся неопределенности в сфере прав земельной собственности крестьянство не слишком заинтересовано в долгосрочном улучшении плодородия земли, что чревато снижением урожайности. Попытки государства уйти от директивных отношений с сельским производителем, предоставив ему право самому решать вопрос, продавать ли зерно государству или отдаться на волю стихийных механизмов рынка, могли закончиться массовым отказом крестьянства от производства зерновых. Это в свою очередь ставило под угрозу главное достижение реформ - самообеспечение продовольствием. В результате экономическая политика государства в области сельского хозяйства представляла из себя циклический процесс, сопровождавшийся то усилением, то ослаблением давления государства на деревню. Наряду с этим в стране в некоторые годы возникал дефицит продовольствия, что вызывало необходимость закупок зерна за рубежом.

Однако наиболее существенной проблемой, с которой и сегодня приходится сталкиваться реформаторам, является вопрос о преобразованиях в государственном секторе экономики. Реформы, проводившиеся во второй половине 80-х гг., не смогли разрешить главной проблемы - как сделать государственный сектор экономически эффективным. Несомненно, осуществленные преобразования, направленные на предоставление государственным предприятиям большей экономической свободы, стимулировали развитие производства, но их взаимодействие с рынком показало, что они в значительной степени убыточны. В первой половине 90-х гг. доля таких предприятий достигла примерно 40%, а их задолженность превысила 10% ВНП. Опыт проведения реформы государственного сектора показал, что экономически эффективное решение его проблем возможно только на основе проведения широкой приватизации, что пока остается политически неприемлемым для руководства КНР. В результате им была выдвинута концепция «двухколейного развития экономики», что предполагает создание условий для роста частнохозяйственных отношений при одновременном сохранении преобладающих позиций за государственным сектором, который и доныне включает в себя наиболее крупные, современные предприятия, являющиеся фундаментом экономики страны.

Успешное проведение экономических реформ, развитие рыночных отношений, деколлективизация сельского хозяйства, образование довольно значительного и экономически влиятельного частнохозяйственного сектора имели своим следствием фундаментальное изменение характера современного китайского общества. Отныне оно уже не является в полном смысле тоталитарным, поскольку экономическая жизнь в стране в значительной мере оказалась «отпущенной на свободу», эмансипированной от всеобъемлющего государственного контроля. Эти процессы имели своим логическим следствием появление ростков гражданского общества, что проявляется в стремлении также эмансипироваться от жестких «объятий» государства, общий тип устройства которого продолжает базироваться на тоталитарных принципах. Данные обстоятельства создали предпосылки для развития демократического движения, которое не могло не прийти к острой конфронтации с властью.

Его первым этапом можно считать апрельские события на площади Тяньаньмэнь в 1976 г. Однако в тот период доминировали призывы, направленные против «четверки» в поддержку «прагматиков», а собственно демократические лозунги широко не выдвигались. Второй этап в развитии демократического движения связан со «стеной демократии», которая в 1978 г. стала символом требований установления норм демократической жизни. В дацзыбао, которые жители Пекина наклеивали на одну из городских стен, выходящих на центральный проспект столицы, они требовали разрешить наиболее неотложные экономические проблемы, гарантировать права человека, ввести демократические институты. На этом этапе народное движение, вполне возможно, было инспирировано властями, в первую очередь сторонниками Дэн Сяопина, которые попытались использовать его в борьбе против своих политических соперников. Однако вскоре оно превратилось в стихийный протест против тоталитарных общественных устоев.

В той ситуации многое зависело от позиции лидера реформаторской фракции - Дэн Сяопина. Первоначально, когда в среде высшего руководства обсуждались возникшие проблемы, он настаивал на том, что силовое подавление инакомыслия недопустимо, однако в конце марта 1979 г. в значительной мере под нажимом как «левых», так и некоторых из своих более консервативно настроенных сторонников, Дэн санкционировал фактический разгром движения. Он осуществлялся под лозунгом верности «четырем основополагающим принципам»: социалистическому пути, диктатуре пролетариата, руководящей роли КПК, марксизму-ленинизму и идеям Мао Цзэдуна. На политическом процессе, состоявшемся в октябре 1979 г., наиболее видные участники демократического движения были осуждены на длительные сроки тюремного заключения. Таким образом, боровшееся за власть «прагматическое» руководство КПК ясно дало понять, что его целью является отказ от маоистской модели коммунизма, но при сохранении основ существующего общественно-политического строя, даже если эти основы начинают оспариваться обществом.

Следующим этапом в развитии демократического движения стали студенческие демонстрации в конце 1986 г., поддержанные населением крупных городских центров. Непосредственные причины, приведшие к возникновению массового движения, связаны с издержками реформ и вызванными этим противоречиями. Одной из наиболее тяжелых проблем, к столкновению с которой население не было подготовлено, был скачок инфляции. От роста цен пострадали в первую очередь экономически наименее защищенные слои населения, к которым принадлежали студенты. Особенно остро они реагировали на рост коррупции в среде партийно-государственного аппарата, стремившегося использовать реформы для личного обогащения. Таким образом, движение протеста в этот период было направлено не столько против издержек реформ, сколько против реального процесса формирования чего-то слишком похожего на бюрократический капитал. Призывы участников этого движения свидетельствовали о том, что для них развитие реформ неотделимо от развития демократических институтов. Это стало ясно уже после первых демонстраций, состоявшихся в пров. Аньхуэй, где демонстранты, насчитывавшие не более 5 тыс. человек, проходили под лозунгом «Без демократии нет реформ». Это произошло в начале декабря и вскоре демонстрациями были охвачены Ухань, специальная экономическая зона Шэньчжэнь, Шанхай. Нельзя сказать, что прямые призывы к немедленному введению демократических норм жизни всюду доминировали, однако можно утверждать, что именно они были квинтэссенцией развернувшегося общественного движения. Наряду с лозунгами, призывавшими покончить с бюрократией и коррупцией, были выдвинуты призывы демократизации выборов, увеличения представительства интеллигенции и студенчества в органах власти. Появились и лозунги, которые восхваляли революционного демократа Сунь Ятсена. В Шанхае демонстрации, первоначально носившие мирный характер, вскоре переросли в схватки с полицией. В конце декабря движение перекинулось на Тяньцзинь и Пекин.

Это движение, которое несомненно являлось стихийным проявлением народного протеста, тем не менее было связано и с борьбой в руководстве КПК между различными группировками в рамках в прошлом единой «прагматической» фракции. Наиболее радикальное реформаторское крыло во главе с генеральным секретарем Ху Яобаном, по всей видимости, рассчитывало дополнить экономические реформы и радикальными преобразованиями в политической сфере, направленными на ослабление тотального контроля КПК над общественной жизнью. Однако в середине января 1987 г. Ху Яобан был обвинен в покровительстве «буржуазной либерализации», в чрезмерном радикализме в ходе проведения экономической реформы и отправлен в отставку. По всей видимости, в этой обстановке политического кризиса Дэн Сяопин принял сторону консервативного крыла реформаторов. Проблемы политической реформы были рассмотрены на очередном XIII съезде КПК (сентябрь 1987 г.). На съезде была намечена программа дальнейшего проведения экономических реформ и поставлена задача к началу следующего тысячелетия удвоить душевой показатель ВНП с тем, чтобы примерно к 2050 г. Китай мог достигнуть уровня среднеразвитых стран и осуществить таким образом в основном задачу модернизации страны.

При формировании этой стратегической задачи Дэн Сяопин обращается к конфуцианскому понятию сяокан, использованному уже в 50-е гг. Чан Кайши при выдвижении программы модернизации Тайваня. На уровне обыденного сознания словосочетание сяокан шуйпин, употребленное Дэн Сяопином, может быть переведено как «уровень сред незажиточной жизни». Однако для китайца, знакомого с конфуцианской традицией, понятие сяокан оказывается наполненным гораздо более значимым содержанием, связанным с концепцией Конфуция об идеальном государственном устройстве (о чем речь уже шла при анализе программы Чан Кайши на Тайване). Можно, вероятно, сказать, что понятие сяокан взято Дэн Сяопином в качестве символа построения социализма с китайской спецификой (рыночного социализма).

В работе XIII съезда немалое место занимали проблемы осуществления политической реформы и было признано, что экономическим реформам должен сопутствовать процесс создания «социалистической политической демократии». Были намечены такие меры, как разграничение функций партийного и административно-хозяйственного руководства, перестройка управленческого аппарата с целью преодоления бюрократизма, а также изменение кадровой системы. В руководстве страны в этот период вынашивались планы либерализации механизмов формирования представительных органов власти, допущение самовыдвижения и выдвижения нескольких кандидатов при формировании низших органов власти.

Однако в результате новой вспышки народного движения под лозунгами демократизации политической системы страны этим планам не суждено было осуществиться. С этими проблемами уже имел дело новый генеральный секретарь Чжао Цзыян, который принял это назначение, оставив пост руководителя правительства. Непосредственные причины, вызвавшие новый подъем студенческого движения под лозунгами демократических преобразований, сходны с теми, что привели к вспышке недовольства в конце 1986 г. Главным фактором стала инфляция, повлекшая рост потребительских цен и вызванная противоречиями экономической политики, нерешенностью проблем, связанных с реформой государственного сектора экономики.

В этой обстановке вновь вспыхнуло студенческое движение, центром которого на этот раз стала столица. Непосредственным толчком к началу студенческих демонстраций послужила смерть опального генерального секретаря Ху Яобана в апреле 1989 г. В глазах китайской интеллигенции и студенчества его имя ассоциировалось с попытками демократических преобразований, прерванных вмешательством консервативных сил.

В апреле 1989 г. в Пекине начались массовые демонстрации под лозунгами демократизации политической жизни, борьбы против коррупции. В демонстрациях принимали участие сотни тысяч студентов, в том числе приехавших из других регионов страны. За этим последовали студенческие забастовки, а на центральной площади Пекина - Тяньаньмэнь - часть студентов объявила голодовку в знак протеста против публикаций центральной печати, выступившей с осуждением студенческого движения. К движению присоединились рабочие столичных предприятий, а затем и городские маргиналы. Вопрос о степени причастности к движению радикально настроенного руководства КПК, в том числе окружения Чжао Цзыяна, остается открытым, однако несомненно, что именно с ним демонстранты связывали надежды на углубление политической реформы и продвижение к демократии.

Встречи партийных и государственных лидеров, включая и самого Чжао Цзыяна, со студентами, попытки уговорить их прекратить акции протеста не увенчались успехом. Это было использовано консерваторами, заявившими, что массовое движение угрожает устоям общественного строя, создает обстановку хаоса и таким образом препятствует экономическим реформам. По крайней мере в одном критики студентов были правы - серьезная демократизация общественной жизни ставила под угрозу монопольную роль КПК и в этом смысле действительно подрывала существующий политический порядок.

В этой ситуации в конце мая 1989 г. в столице было объявлено военное положение, запрещены демонстрации, забастовки, а стратегические объекты города взяты под контроль воинских частей, переброшенных в Пекин. Тем не менее участники голодовки на площади Тяньаньмэнь продолжали упорствовать, рассчитывая на то, что власти не осмелятся прибегнуть к силе. Однако в ночь с 3 на 4 июня войска, поддерживаемые танками и бронетранспортерами, сокрушив воздвигнутые баррикады, вытеснили забастовщиков с площади. Столкновения, в ходе которых войска применили оружие, привели к многочисленным жертвам. Для установления полного контроля над ситуацией и возобновления жизни в городе потребовалось несколько дней.

В обстановке глубокого политического кризиса в конце июня собрался пленум ЦК КПК. На Чжао Цзыяна была возложена ответственность за происшедшее и по решению пленума его сняли с поста генерального секретаря. На это место был избран мэр Шанхая Цзян Цзэминь, проявивший двумя годами раньше твердость в подавлении студенческого движения в Шанхае. Разумеется, перемещения в высшем руководстве КПК не были бы возможны без одобрения Дэн Сяопина, сохранявшего статус непререкаемого лидера партии и в очередной раз поддержавшего своим авторитетом консервативную часть руководства партии.

Руководством КПК «события на Тяньаньмэнь» были оценены как очередное проявление «буржуазной либерализации», суть которой состояла в стремлении подорвать основы государственного строя, руководящую роль партии, ликвидировать государственную собственность, свернуть страну на капиталистический путь развития. Несмотря на то, что демонстранты не выдвигали «антисоциалистических лозунгов», это определение возможных конечных результатов демократизации страны не лишено оснований.

Разгром демократического движения в 1989 г. отчетливо выявил как достижения, так и пределы реформ в КНР. Китаю удалось добиться несомненного и даже беспрецедентного экономического прогресса и, - что может быть даже более важно, - само общество перестало быть в полном смысле тоталитарным. Однако в рамках «социалистического выбора» реформы практически полностью исчерпали себя, столкнувшись с проблемой преобразования государственного сектора экономики. Неразрешимой в рамках этого выбора представляется проблема осуществления реальных широких демократических преобразований.

Кровавое подавление выступлений на Тяньаньмэне и разгром демократического движения надолго сняли вопрос о проведении политических реформ, о демократизации политической структуры. Эти трагические события также задержали углубление и расширение экономических преобразований. V пленум ЦК КПК, проходивший в Пекине в ноябре 1989 г., высказался за продолжение политики «урегулирования», принятой руководством КПК еще в 1988 г. и вызванной резким увеличением инфляции, ростом дефицита госбюджета, необходимостью возвращения в ряде мест к снабжению по «карточкам» и другими побочными явлениями, неизбежно связанными с перестройкой экономической системы. Пленум принял решение «О дальнейшем урегулировании, упорядочении и углублении реформы», предлагая проводить его в жизнь до 1992 г. Главная цель этой политики - снять возникшую социальную напряженность. Фактически речь шла о значительном торможении реформаторского процесса. Одно из последствий тяньаньмэньской трагедии - резкое усиление идеологизации всей общественной жизни. Вновь активизировались левацко-догматические деятели, пытавшиеся вернуться к концепции «обострения классовой борьбы», стремившиеся возродить «дух Яньани», призывавшие следовать за «образцами» Дацина и Дачжая и т.п. Однако, как показали дальнейшие события, эта попытка маоистского контрнаступления не смогла изменить направление развития Китая.

V пленум также принял отставку Дэн Сяопина с его последнего руководящего поста - Председателя Военного совета ЦК КПК. Однако этот уход лишь подчеркнул, что Дэн Сяопин оставался реальным неформальным лидером КПК, определяющим социально-экономическую стратегию партийного и государственного руководства. Уже в 1992 г., полагая, что политические и экономические последствия тяньаньмэньской трагедии преодолены, Дэн Сяопин во время поездки по южным районам страны высказался за возобновление и активизацию экономических реформ. Этот призыв был воспринят руководством КПК, которое на XIV съезде партии осенью 1992 г. официально провозгласило курс на строительство «социалистической рыночной экономики». Это было принципиально важным решением, ибо наконец-то была определена социально-экономическая цель реформ. В ходе экономических преобразований эта цель была найдена отнюдь не сразу: развитие мысли китайских экономистов и китайских политических лидеров шло от «плановой экономики с элементами рыночного регулирования» через «сочетание плана и рынка» к концепции «социалистической рыночной экономики». Это был напряженный прагматический поиск наиболее безопасной и эффективной модели посттоталитарной хозяйственной системы.

В своем докладе на XIV съезде КПК генеральный секретарь ЦК КПК, Председатель КНР Цзян Цзэминь достаточно подробно стремился описать эту модель, избегая давать ей упрощенные идеологические определения. Однако до полного взаимопонимания в трактовке этого понятия еще далеко. Это связано прежде всего с тем, что социализм по определению не может быть рыночным. Однако эта неточность формулировки не может быть поставлена в вину руководителям КПК и идеологам по крайней мере по двум причинам. Во-первых, это определение помогает избежать крутого и опасного идеологического поворота, обязательного при адекватном описании радикальных экономических перемен. Эти перемены в рамках избранного подхода описываются как реформирование, «улучшение» уже построенного (или строящегося, «начальная стадия социализма» и т.п.) социализма. Такая идеологическая трактовка не ослабляет, а, напротив, даже укрепляет легитимность власти КПК. Во-вторых, принятая съездом формулировка отнюдь не является окончательной и может неоднократно корректироваться.

Эти идеи были развиты на XV съезде КПК, состоявшемся в середине сентября 1997 г. - через полгода после смерти Дэн Сяопина и через два месяца после официального возвращения Гонконга под суверенитет КНР, что широко и торжественно отмечалось в стране. Как и в ходе предыдущих высших форумов правящей коммунистической партии, этому съезду предстояло сформировать новый состав высших органов партии, а также принять решения, касающиеся будущего политических и экономических реформ.

Состав новых высших органов 58-миллионной партии, избранных на съезде, претерпел значительные изменения. Средний возраст членов ЦК КПК понизился с 69 до 56 лет, а их

средний образовательный уровень существенно возрос. В новом составе ЦК, сформированном на съезде, процент его членов, получивших высшее или специальное среднее образование, увеличился с 73 до 96. Одновременно продолжалось сокращение представительства в ЦК военных: их доля сократилась с 25 до 21%. Наряду с этим произошли и существенные кадровые перестановки в высшем звене руководства партией - в Политбюро и Постоянном комитете ПБ ЦК КПК. Из состава ПБ был выведен занимавший в этот момент пост Председателя ВСНП Цяо Ши. Это открыло путь к дальнейшей рокировке высших партийно-государственных кадров. В следующем году председателем ВСНП был избран Ли Пэн, а освободившееся место премьера Госсовета занял Чжу Жунцзи, занимавший до этого пост зам. премьера.

Кадровые изменения в высших партийных органах свидетельствовали прежде всего о том, что произошло укрепление центристской группировки в руководстве КПК, возглавляемой генсеком Чжао Цзыяном. Позиции центристов, как и прежде, характеризовало чрезвычайно осторожное отношение к вопросу о будущем политических реформ в стране. Свидетельством этого явилось смещение Цяо Ши, которого рассматривали едва ли не как единственного представителя тех сил в высшем руководстве, которые стремились вернуться к осуществлению реальных политических преобразований.

Усиление позиций Чжу Жунцзи говорило о том, что руководство КПК, стремясь заморозить сколько-нибудь радикальные политические реформы, при этом было настроено на углубление реформ в области экономики. Это отчетливо проявилось в докладе съезду, сделанном Чжао Цзыяном, а также в общем характере решений, принятых съездом.

Значительная часть доклада съезду была посвящена оценке Дэн Сяопина, который был поставлен в один ряд с такими деятелями китайской истории XX в., как Сунь Ятсен и Мао Цзэдун. Наряду с марксизмом-ленинизмом и «идеями Мао Цзэдуна» теория построения «социализма с китайской спецификой», выдвинутая Дэн Сяопином, получила статус «руководящей идеологии партии». Соответствующее положение было внесено в качестве добавления и в программу КПК, в которой было записано, что существо «теории Дэн Сяопина» состоит в выдвинутом им положении о «необходимости раскрепощения сознания и производительных сил».

Значительное место в докладе было отведено анализу теоретических вопросов, связанных с трактовкой пути социально-экономического развития КНР, который, как и прежде, был охарактеризован как построение социализма. Стремясь разъяснить логические противоречия, возникающие в результате очевидного разрыва между продекларированными в программных партийных документах конечными целями и практической стороной государственной политики, Цзян Цзэминь подробно остановился на концепции «начальной стадии построения социализма», выдвинутой на рубеже 80-х гг. В его трактовке не только коммунизм является отдаленной перспективой, но и социализм - это «весьма продолжительный этап исторического развития», который может длиться в течение «нескольких поколений или даже нескольких десятков поколений». Очевидно, что, выдвинув это положение, руководство КПК стремилось развязать себе руки для продолжения проведения истинно прагматической линии, сформулированной как «развитие - наш приоритет».

С этими приоритетами естественно корреспондировал призыв к углублению экономических реформ, прежде в сфере государственного сектора промышленности. Именно эта тема и стала главным пунктом доклада Чжао Цзыяна и определила весь характер решений, принятых съездом. По сути дела, речь шла о методах приватизации предприятий государственного сектора, главное место среди которых должно было занять акционирование, что находилось в очевидном противоречии с основными доктринальными положениями, заключенными в программе компартии. Стремясь оградить этот курс от возможных нападок со стороны «левых», Цзян прибег к следующему аргументу: поскольку акции будут распространяться среди «народа», то это не изменит статуса предприятий, как находящихся в «общенародной собственности».

В области политических реформ курс, провозглашенный руководством КПК, выглядел неизмеримо более консервативным. В докладе в очередной раз подчеркивалась роль «демократической диктатуры народа» в качестве главного средства «борьбы против всех факторов, подрывающих стабильность, необходимость борьбы против буржуазной либерализации, подрывной и раскольнической деятельности внутренних и внешних врагов».

Документы, принятые на съезде, подтвердили еще раз, что руководство партии, решаясь на проведение глубоких реформ в области экономики, последовательно выступает против любых сколько-нибудь серьезных структурных реформ политической системы. Как и прежде, демократия - это только «социалистическая» демократия, а предложения, связанные с «политической реформой», включали всего лишь призывы усилить контроль со стороны общества над деятельностью административного аппарата, а также добиться того, чтобы нормы закона стали единственной основой решений, принимаемых юридическими органами. Еще одним свидетельством того, что серьезные политические реформы неприемлемы для нынешнего руководства, стала реакция на письмо, направленное в адрес съезда опальным бывшим генсеком Чжао Цзыяном. В письме говорилось о том, что официальная оценка событий 1989 г. как «контрреволюционный мятеж» была неверна, поскольку студенческое движение вдохновлялось всего лишь желанием устранить коррупцию и ускорить политические преобразования. Однако этот вопрос так и не стал предметом обсуждения на съезде, а самому Чжао Цзыяну со стороны руководства КПК было вынесено порицание и ужесточен режим его содержания под домашним арестом.

Еще одной темой, активно обсуждавшейся на съезде, стали принципы осуществления военной реформы. Было принято решение о сокращении вооруженных сил к 2000 г. на 500 000 человек (до 2,4 млн) при одновременном наращивании технических и боевых характеристик вооружения и повышения уровня подготовки военнослужащих. По вопросу об отношениях между «двумя берегами» позиции, занятые съездом, соответствовали традиционной линии, проводимой КПК на протяжении последних лет. Власти КНР призвали руководство Тайваня возобновить диалог, прерванный после кризиса 1996 г., на основе признания принципа «единого Китая». Как заявил Цзян Цзэминь, при условии принятия тайваньской стороной этого принципа, объектом переговоров могли бы стать любые вопросы, интересующие обе стороны.

После XV съезда КПК именно проблемы реформирования государственного сектора стали главным направлением активности КПК в сфере внутренней политики. Необходимость реформы государственного сектора экономики страны не вызывает сомнений у руководства партии, которое многократно принимало решения на протяжении прошедших двух десятилетий о необходимости глубоких преобразований системы организации государственной промышленности. Однако всякий раз эти попытки завершались принятием паллиативных мер.

Между тем ко второй половине 90-х гг. две трети из примерно 120 тыс. ведущих госпредприятий являлись хронически убыточными, что естественно ложилось тяжелым бременем на экономику и бюджет страны. Повышение эффективности работы предприятий, что невозможно без серьезных перемен в сфере организации трудовых отношений, должно было почти неизбежно породить острые социальные конфликты. Главными источниками этих конфликтов обещали стать растущая безработица (по данным на вторую половину 90-х гг. численность «избыточной рабочей силы» составляла более 200 млн. чел.), а также изменения в системе социального обеспечения, которая лежала не на плечах государственных органов, а обеспечивалась самими предприятиями.

В ходе ряда совещаний «по вопросам экономической работы», созванных после XV съезда, была разработана конкретная программа реформы государственного сектора промышленности. Программа предусматривала, с одной стороны, реорганизацию неэффективных предприятий путем банкротств, слияний, расформирования и т.д. С другой - были приняты меры для поддержки тех государственных компаний, которые представляли наиболее современные отрасли промышленности и обеспечивали основную долю промышленного производства. Из более чем 300 000 тыс. госпредприятий были отобраны около 500, обеспечивавших 40% общего потребления на рынке и дававших 85% ежегодных поступлений в казну от налоговых сборов. Именно сюда был направлен главный поток государственных инвестиций и именно на этих предприятиях прежде всего следовало провести акционирование с размещением акций на внутреннем и внешнем рынках.

Для того чтобы избежать обострения социальных конфликтов, были предприняты меры для реформы системы социального обеспечения. Каждый из занятых в госсекторе, как было объявлено, должен получить страховой полис, дающий право на медицинское обслуживание и пенсию, независимо от того, на каком предприятии он работает.

Новый этап экономических реформ принес с собой как значительные позитивные результаты, так и серьезные проблемы, решение которых может потребовать длительного периода. Прежде всего следует отметить, что в результате осуществленных мер выиграли наиболее крупные и современные предприятия, и раньше отличавшиеся большей эффективностью работы. Опыт реорганизации и акционирования менее успешных госпредприятий показал, что сама реорганизация зачастую не приводит к образованию новых структур, действующих более эффективно. Одна из основных причин этого заключается в том, что не рыночные мотивы, а административная целесообразность большей частью стоят за тем, как проводится реорганизация или слияние предприятий. В значительном количестве случаев государственные органы вообще отказываются санкционировать реорганизацию убыточных предприятий, если они играют серьезную роль в обеспечении своих, занятых социальными услугами. Наконец, важным обстоятельством, препятствующим повышению эффективности работы акционированных предприятий, стало то, что и после акционирования государственный пакет акций крупных и средних предприятий остается самым крупным, а акционерам из числа рабочих не разрешено продавать принадлежащие им акции на рынке.

Впрочем, видя существующие проблемы, руководство КНР не спешит с принятием более радикальных мер. Постепенная «реальная» приватизация будет охватывать все большее количество предприятий госсектора, а само государство будет стремиться остаться гарантом социальной и политической стабильности, без которой создание современной структуры рыночных отношений вряд ли представляется возможным.

Развитие КНР в 90-е гг. показало способность существующего политического механизма не только преодолевать политические препятствия на пути экономических преобразований, но и обеспечивать поступательное развитие экономической реформы. Однако ирония истории заключается в том, что всякое движение экономики вперед в современных условиях Китая означает развитие элементов гражданского общества, все более несовместимых с авторитарным политическим механизмом. Все это делает неизбежным - рано или поздно - реформирование политической системы, демократизацию политической жизни.

Как и когда, в каких формах это свершится - предсказать трудно. Китайская «социальная лаборатория» на Тайване показала один из возможных вариантов постепенной и достаточно безболезненной смены политического режима. В КНР хорошо знают этот политический опыт, разнообразные связи КНР с соотечественниками на Тайване стремительно растут. Быстрое социально-экономическое развитие по обе стороны Тайваньского пролива демонстрирует сходство (но не одинаковость!) многих процессов модернизации китайского социума. Это еще раз подчеркивает социокультурное единство Тайваня с материком и, вместе с тем, демонстрирует процесс социально-политической конвергенции КНР и Тайваня. В начале 1995 г. Цзян Цзэминь выступил с широкой программой сближения соотечественников. Эта программа еще раз свидетельствует о значимости тайваньского опыта для КНР, с одной стороны, и о влиянии успехов экономического развития КНР на процесс воссоединения - с другой. Чем быстрее идет процесс экономической и политической модернизации КНР, тем больше возможностей для мирного воссоединения, для объединения вокруг Пекина всех китайцев, для возрождения «Большого Китая».

«Экономическое чудо» создавало, вне зависимости от субъективных замыслов его организаторов, социально-экономические и социально-психологические предпосылки не только качественно нового витка экономического роста и развития, но и назревших глубоких политических перемен.

По мере своего индустриального развития Тайвань все больше втягивался в международное разделение труда, все больше делался интегральной частью мирового рынка. Во многом именно эта «открытость» стимулировала экономическое развитие Тайваня. Однако в то же время эта включенность в мирохозяйственные связи ставила тайваньскую экономику в зависимость от всех перепадов мировой экономики. Так, разразившийся в 1973 г. нефтяной кризис больно ударил по экономике Тайваня, полностью зависимой от импорта нефти, привел к сокращению спроса на тайваньские товары на мировом рынке и сокращению тайваньского экспорта. Но тайваньская экономика сумела преодолеть этот кризис. Решающую роль в этом сыграло сотрудничество государства с частным предпринимательством. В 1974 г. правительство выдвигает программу строительства десятка крупных объектов энергетики, транспорта, тяжелой промышленности (атомная электростанция, железные и шоссейные дороги, металлургия и т.п.). Эта программа не осталась на бумаге, она была выполнена к концу 70-х гг., что помогло тайваньской экономике минимизировать кризисные потери и сохранить высокие темпы накопления капитала, промышленного производства и экспорта. Успех этой программы позволил правительству продолжать программирование расширения строительства объектов, необходимых для более гармоничного развития экономики острова.

Реализация этих программ и их воздействие на рост производства всех секторов народного хозяйства свидетельствовали о складывании на Тайване эффективной системы «смешанной экономики», в которой государственное и частное предпринимательство не только конкурировали, но и сотрудничали в развитии тайваньской экономики.

В течение второй половины 70-х, в 80-х и 90-х гг. уже на новом качественном уровне продолжается рост и развитие тайваньской экономики. Темпы этого роста значительны (почти 10% ежегодного прироста за рассматриваемый период) и, что очень важно, стабильны. Несмотря на все сложности развития мирового рынка в это время, Тайвань продолжает расширять свой экспорт, на который к началу 90-х гг. приходилось более половины ВНП (в 1952 г. - только 10%). Растет и импорт, в том числе и потребительских товаров в связи с огромным ростом покупательной способности тайваньского населения. Все благоприятнее становится на Тайване инвестиционный климат, который постоянно привлекает зарубежных инвесторов. В 1990 г. размер прямых иностранных капиталовложений уже приближался к 10 млрд. дол. (однако отметим, что 3/4 этих средств приходилось на зарубежных китайцев - хуаяцяо). Стабильный экономический рост, постоянное превышение экспорта над импортом привели к созданию на Тайване огромных валютных резервов: в 90-х гг. они колебались около цифры 100 млрд. дол. (деля первое место в мире с Японией). Тайвань начинает активный экспорт капитала.

Интегральным показателем экономического развития Тайваня является увеличение душевого размера ВНП более чем до 10 тыс. дол. в 1992 г., что уже фиксирует выход Тайваня на уровень развитых индустриальных стран. При этом важно, что социальная направленность экономической политики в суньятсеновском духе позволила избежать усиления социальной дифференциации («богатые делаются богаче - бедные делаются беднее»). Более того, если в 1953 г. соотношение между среднедушевым доходом верхних 20% населения («богатые») и нижних 20% («бедные») было 15:1, то теперь оно сократилось до 4:1 (одно из наиболее благополучных соотношений в мире).

Рост благосостояния, повышение уровня образованности населения, расширение слоя высококвалифицированных рабочих и служащих, развитие частного предпринимательства создали условия для складывания так называемых новых средних слоев, или «среднего класса», для возникновения элементов гражданского общества. Союзнические и дружеские отношения с западными демократиями (и с восточными тоже - Япония), логика собственного социально-экономического развития подталкивали Гоминьдан к политическим реформам, к либерализации политической жизни вслед за преобразованиями в либеральном духе жизни экономической.

С именем и временем Цзян Цзинго связано начало активной деятельности оппозиционных сил. К этому периоду как бы уже сложились две основные оппозиционные тенденции: сепаратистская оппозиция и оппозиция демократическая. В реальной политической жизни эти тенденции зачастую переплетались, не снимая, однако, их принципиальных различий. При всей авторитарности режима Чан Кайши, этот режим оставлял некоторое политическое пространство для инакомыслия. Прежде всего это возможности журнально-газетной деятельности. Постепенно ослабевает контроль за прессой, появляются издания интеллектуальной оппозиции из академической среды. Некоторые журналы фактически становятся центрами консолидации оппозиционных сил.

гоминьдановских партийных и государственных структур и денежных средств и т.п. По вопросу о независимости Тайваня в партии не было единства и в тактических целях это требование пока не выходило на первый план, оставаясь, однако, во многом структурообразующей идеей этой партии.

Политический вес ДПП правильно можно оценить при сопоставлении ее с другими политическими партиями, возникшими как грибы после дождя в связи с отменой чрезвычайного положения. Участвуя теперь в выборах на многопартийной основе, только ДПП сумела стать реальной политической оппозицией Гоминьдану. На выборах в Национальное собрание в декабре 1991 г. ДПП получила более 23% голосов, а на выборах в Законодательный юань в декабре 1992 г. - уже 31%, разделив мандаты с Гоминьданом (из 161 парламентских мест Гоминьдан получил 96, ДПП - 50, а остальные - независимые депутаты).

Однако двухпартийной системы не сложилось. Уже в августе 1993 г. группа авторитетных деятелей Гоминьдана образовала Китайскую новую партию (Чжунго синьдан). Эти деятели покинули Гоминьдан не столько по идеологическим соображениям, сколько из-за неприятия, как они сами подчеркивали, политического консерватизма Гоминьдана, разгула коррупции, слабости внутрипартийной демократии и т.п.

В идеологическом плане Новая партия (НП) скорее противостоит ДПП. Основной состав НП - выходцы с континента, отнюдь не стремящиеся к созданию сепаратного государства, а, наоборот, выдвигающие идею воссоединения Китая в будущем, стремящиеся к развитию разнообразных связей с континентом как предпосылке такого объединения. Новая партия сразу же стала заметной политической силой, с которой должны были считаться ее соперники. Активно участвуя в местных выборах и приобретая некоторый опыт, эта партия добилась значительного успеха на первых для себя парламентских выборах - выборах в Законодательный юань в декабре 1995 г., получив 21 место (Гоминьдан получил 85 мест, ДПП - 54).

Все это говорило о том, что конституционная реформа дала уже свои плоды - на Тайване стала складываться многопартийная парламентская система. Такой ход политического развития Тайваня воздействовал и на внутрипартийные процессы в самом Гоминьдане. Обновление внутрипартийной жизни Гоминьдана начиналось по инициативе Цзян Цзинго, понимавшего связь экономических и политических реформ на Тайване с необходимостью обновления гоминьдановской политической стратегии и стиля самой внутрипартийной жизни. Конечно, в такой политической партии, как Гоминьдан, которую многие политологи Еще более важной сферой оппозиционной деятельности делаются местные выборы, а затем и выборы в парламент. Само по себе проведение местных выборов было определенной данью Гоминьдана своим демократическим союзникам за рубежом, а также и на Тайване, ибо гоминьдановские власти нуждались в создании определенного политического имиджа, тем более что в своей борьбе с китайским и мировым коммунизмом Гоминьдан стремился выступать как альтернативная демократическая сила.

Не имея возможности создать политическую партию, оппозиционные политики выступали на местных выборах как «независимые» кандидаты и во многих случаях добивались успеха. Постепенно происходит консолидация оппозиционных сил, создается, например, Тайваньская беспартийная группа помощи, которая должна была оказывать помощь беспартийным кандидатам в предвыборной борьбе. Эта фактическая либерализация политического режима объясняется прежде всего политической терпимостью нового лидера Гоминьдана Цзян Цзинго, понимавшего историческую неизбежность глубоких политических перемен и справедливо полагавшего, что объективные социальные предпосылки для этого уже созрели.

Так, в сентябре 1986 г. группа тайваньских оппозиционных деятелей провозгласила создание Демократической прогрессивной партии (ДПП), грубо нарушив тем самым все еще действовавший закон о чрезвычайном положении. Власти не реагировали. Новая партия, впервые объединившая оппозиционные элементы, была весьма пестрой по своему составу. Однако можно отметить, что это была прежде всего партия тайваньцев, стремившихся к независимости Тайваня.

Это был один из сигналов о том, что политические реформы нельзя откладывать. Как лидер Гоминьдана, Цзян Цзинго многое сделал, чтобы подтолкнуть руководство Гоминьдана - старое и консервативное - к проведению политических реформ. Начало процессу демократизации политической жизни положила отмена в июле 1987 г. чрезвычайного положения, которая принципиально изменила внутриполитическую обстановку на Тайване. ДПП стала легальной политической организацией, сумевшей своей предшествующей нелегальной работой создать себе большой авторитет среди коренных тайваньцев. ДПП стала основной политической оппозицией правящей партии. Ее критика Гоминьдана носила общедемократический характер, но со значительными элементами сепаратизма. Так, ДПП требовала отказа Гоминьдана от монополии на средства массовой информации, освобождения политических заключенных, разделения определяют как партию ленинского типа (претензии на политическую монополию, жесткая централизация, идеологическое единомыслие и т.п.), процессы демократизации могли идти очень медленно. Цзян Цзинго положил начало омоложению аппарата партии, усилив привлечение в партию и в ее руководство коренных тайваньцев. Среди его выдвиженцев - тайванец Ли Дэнхуэй, ставший мэром Тайбэя, а с 1984 г. вице-президентом. Ему же Цзян Цзинго поручил возглавить комиссию по разработке программы политических реформ. В Гоминьдане все большую роль начинают играть хорошо образованные, вестернизированные молодые технократы. Ли Дэнхуэй, после смерти Цзян Цзинго возглавивший Гоминьдан, продолжал развивать эту тенденцию. В 1993 г. XIV конгресс Гоминьдана по инициативе Ли Дэнхуэя ввел избрание председателя партии путем тайного голосования, а в программных документах Гоминьдан стал определяться не как «революционная» партия (так повелось со времен Сунь Ятсена), а как «демократическая». Вслед за этим и выборы президента Китайской Республики в 1996 г. были проведены путем прямого голосования избирателями Тайваня. Большинство избирателей отдали свои голоса за Ли Дэнхуэя.

Однако уже на президентских выборах 2000 г. Гоминьдан терпит поражение, и президентом Китайской Республики становится кандидат оппозиции Чэнь Шуйбянь. Поражение Гоминьдана, проявившего инициативу в ускорении процесса демократизации, символизирует завершение определенного исторического этапа в жизни Тайваня. Конечно, это поражение не означает отстранение Гоминьдана от власти, вполне возможно Гоминьдан сможет победить на очередных выборах, продолжая активно участвовать в политической жизни. Но это будет уже на другом историческом этапе. Именно поражение партии, проявившей инициативу в ускорении политических реформ, символизирует победу процесса демократизации Тайваня.

Большое значение для политической атмосферы Тайваня имели перемены в политической стратегии Гоминьдана в решении проблемы воссоединения Китая, предпринятые по инициативе Цзян Цзинго. После смерти Мао Цзэдуна руководство КПК выдвигает формулу «одно государство - две системы» как основу объединения Китая. Отклонив эту формулу, Гоминьдан вместе с тем на своем XII конгрессе (1981) выдвигает идею объединения Китая «на основе трех народных принципов Сунь Ятсена», снимая выдвинутый Чан Кайши лозунг «контрнаступления на материк». Гоминьдан как бы приглашал КПК к мирному соревнованию. Учитывая, что «три народных принципа Сунь Ятсена» были в 1923-1927 и в 1937-1945 гг. идеологической основой сотрудничества Гоминьдана и КПК, а также тот факт, что послереформенное экономическое развитие КНР и Тайваня во многом является реализацией суньятсеновских планов, выдвижение этой идеи не лишено большого смысла. Эти политико-стратегические изменения открыли огромные возможности для развития не только экономических, но и культурных и политических контактов через Тайваньский пролив. Их бурное развитие в 80-е и 90-е гг. создает принципиально новые объективные предпосылки для объединения Китая.

Развитие политических реформ на Тайване (вслед за глубокими экономическими переменами) подводит к выводу о возможности при определенных условиях самопреобразования авторитарного режима в режим демократический. И, судя по всему, вслед за понятием «тайваньское экономическое чудо» возникает его политический аналог.

Реформы, начавшиеся в Китае в конце 70-х годов 20 века по инициативе Дэн Сяопина, вызывают много споров. Непрерывно идут дискуссии по вопросу о том, будет ли их конечным результатом приобщение страны к капиталистическому миру американо-европейского образца или же Китай, как это подчеркивают его руководители, сумеет благодаря реформам доказать торжество социалистических идей и осуществит те идеалы марксизма, которые потерпели крах в СССР и странах Восточной Европы. Очевидным фактором остается одно – социально-экономическое преобразование в Китае не вписывается в рамки ни классического марксизма, ни буржуазных представлений о развитии общества. В Китае в процессе реформ идет интенсивный поиск своего, национального пути развития.

Реализация и воплощение в жизнь реформ в Китае отнюдь не означает, что используются какие-то особые хозяйственные методы, неведомые остальному миру. Китай медленно и последовательно, без шараханья из стороны в сторону, продвигается по пути, уже ранее пройденному более развитыми в промышленном отношении азиатскими странами (Япония, Южная Корея), где на традиционные восточные институты самоорганизации были наложены универсальные для всего мира механизмы рыночного распределения ресурсов и современных технологий.
Многое сближает и с реформами, проводимыми в постсоциалистических странах: это касается обеспечения самостоятельности предприятий, постепенного освобождения цен, децентрализации банковской системы, коренных преобразований налоговой политики.
В высшей степени характерно и то, что обязательным элементом реформ с самого начала была тщательная экспериментальная обкатка возникающих идей и замыслов в рамках отдельных провинций, городов и уездов.
Первым шагом компартии на этом пути развития, стало принятие закона о прописках. Все граждане страны были официально разделены на крестьян и горожан. Если ты родился в крестьянской семье, то ты никогда не сможешь поменять свой статус.
Режим прописок значительно ограничил возможности сельских жителей по сравнению со своими соотечественниками-горожанами. Например, в праве на получение высшего образования, пенсионных страховок и страховок на лечение, а также другие виды социального обеспечения. Уровень налогообложения крестьян также гораздо выше, чем горожан.
Не будем забывать, что Китай является аграрной страной, так как крестьяне составляют более 65% населения страны.
Приняв закон о прописках, власти фактически превратили большую часть китайцев в рабочую силу, готовую трудиться за копейки. Понимая, что из-за бедности населения, увеличить доход государства за счёт внутреннего спроса невозможно, компартия была вынуждена приоткрыть «железный занавес», начав так называемую политику реформ и открытости.
Дешёвая рабочая сила обусловила низкую себестоимость товара. Страна быстро превратилась в мировую фабрику. В Китай хлынули западные инвестиции, началось массовое производство товаров на экспорт. В казну компартии большим потоком потекли деньги.
После нескольких неудачных политических кампаний таких, как «Культурная революция», «Большой скачок» и др., кроме усилившейся бедности, был также подорван и авторитет самой партии. Поэтому с целью укрепить в народных массах сознание того, что страна под «умелым руководством партии» движется в правильном направлении, а также, чтобы повысить свой авторитет на международной арене, власти начали вкладывать часть прибыли в создание признаков развитого государства.

В крупных городах Китая, как грибы после дождя, стали расти небоскрёбы, отели, стадионы, меняться инфраструктура, внедряться последние достижения научно-технического прогресса. Компартия эффективно копирует у развитых стран всё, с чем при беглом взгляде ассоциируется развитое общество. Так в Китае появились поезда на магнитной подушке, «пятизвёздочные» общественные туалеты, высокоскоростной интернет, многочисленные международные выставки. В западных СМИ часто сообщают о китайских миллионерах и миллиардерах, число которых постоянно растёт даже несмотря на влияние мирового экономического кризиса.

Хотя курс на реформы и был формально заявлен в 1978 году, лишь в 1985-м партия впервые официально признала право негосударственного капитала на существование. Тремя годами позже он был «благословлен» в Конституции КНР как «дополнение к социалистической экономике общественной собственности».В наши дни перед частным сектором открылись новые возможности. В 2004 году в ту же Конституцию включили поправку о неприкосновенности легальной частной собственности, тем самым, почти уравняв ее с национальной, которая до тех пор считалась единственно неприкосновенной (правда, последняя осталась в Основном законе еще и «священной»).
Частная собственность в Китае возникла без приватизации государственной, как это произошло в России. На собственные средства предприятия создавали разбогатевшие крестьяне, торговцы, ремесленники, партийные и правительственные чиновники, оставлявшие посты и «пускавшиеся в плавание» по морю бизнеса, не теряя при этом полезных связей с коллегами,оставшимися во власти. Это, в свою очередь, породило коррупцию, которая в Китае не намного меньше, чем в России, а около трети предпринимателей - члены КПК.
Подавляющее большинство частных фирм в Поднебесной XXI века - мелкие или средние (крупных совсем немного). Ни одну из них не назовешь богатой, но именно благодаря массовости они играют столь важную роль в китайском экономическом чуде. С 1989 по 2003 год число таких предприятий выросло с 91 тысячи до трех миллионов - в 33 раза; численность занятых на них работников возросла в24 раза, а стоимость продукции - в 196 раз.
Частный капитал доминирует в трудоемких отраслях, где создает рабочие места, столь необходимые перенаселенному Срединному государству. На его счету больше 70% китайской пищи и китайской бумаги,больше 80% китайской одежды, обуви,пластмассы и металла, 90% китайских лесоматериалов и мебели и, конечно,основная масса заметного во всем мире китайского экспорта: игрушек, кустарных изделий, бытовой техники и т.д.
В последнее время частники начинают внедряться и в тяжелую промышленность, и в коммунальное обслуживание, и даже в традиционно идеологическую сферу - киноиндустрию. И теперь правительство Китая сознательно проводит курс на сокращение удельного веса госсектора в экономике. Согласно принятому плану в конечном результате государственными должны остаться менее трети крупных предприятий (50 из 190), включая только особенно важные для национальной безопасности и жизнеобеспечения страны. Остальные акционируются, причем с активным привлечением не только местных, но и иностранных инвестиций.
Если рыночные реформы естественным образом влекли за собой разрыв с централизованной экономикой, то курс на открытость подрывал традиционную замкнутость, которая веками отгораживала Китай от внешнего мира. Двигаться в этом направлении страну побуждало успешное развитие соседних восточноазиатских стран, прежде всего «четырех малых драконов». Два из них - Гонконг и Тайвань - политически и исторически составляют часть Китая, Сингапур очень тесно связан с ним этнически, а Южная Корея - его «сестра» в конфуцианстве.

А начиналось всё в августе 1980 года, когда на южном побережье были созданы четыре специальные экономические зоны (СЭЗ): две в провинции Гуандун (Шэньчжэнь и Чжухай) и две в Фуцзяни (Шаньтоу и Сямэнь). С инициативой их учреждения выступили гуандунские чиновники, которые просто не могли больше делать вид, что не замечают разительных отличий в уровне жизни между подведомственными им землями и сопредельным Гонконгом. Рассказывают, что последней каплей стал визит государственной делегации в небольшую деревушку Лофанцунь на берегу речки, отделяющей КНР от материковой части этой арендованной британцами территории. Выяснилось, что доходы крестьян на китайской стороне в 100 раз меньше, чему жителей селения с тем же названием - на противоположной.

Свежесозданные спецзоны оправдали себя. Они привлекли капиталы диаспор, никогда не порывавших с отечеством в эмиграции. Зарубежные китайцы-хуацяо принялись энергично вкладывать средства в предприятия, производившие товары для экспорта. Со своей стороны власти предупредительно создали выгодные условия иностранным инвесторам: разрешили им брать в аренду земли для строительства, например, заводов - на 50 лет по крайне низким ставкам. И налогом на прибыль их обложили минимальным: 12% против гонконгских 17,5%.
Еще через пять лет, в 1985 году, привилегии небольших по площади СЭЗ распространились на обширные земли в дельтах рек Янцзыи Чжуцзян, а также на юге провинции Фуцзянь. Эмигрантам предоставили новые льготы: их концессии на три года полностью освободили от подоходного налога, а в следующие четыре они уплачивали его наполовину. Именно с тех пор обозначилась последовательная политика по привлечению как можно большего числа инвестиций из-за рубежа. Даже законодательство подгоняется под эту цель, Пекин продолжает предоставлять иностранцам больше преимуществ, чем собственным производителям.
В апреле 1988 года самой большой СЭЗ стал остров Хайнань у южных берегов страны. Теперь на этом тропическом курорте КНР выросли пятизвездочные отели, а туристы из центральных областей Поднебесной учатся отдыхать с комфортом и общаться с представителями других стран.
Быстрое развитие туризма как нельзя лучше свидетельствует об успехе китайского курса на «открытость». Атипичная пневмония, обрушившаяся на Китай, несколько замедлила этот процесс, но когда Всемирная Организация Здравоохранения исключила Китай из списка государств, представляющих опасность для здоровья, туристический поток вырос в разы, принося стране немалую прибыль, исчисляемую миллионами долларов. По некоторым оценкам, в 2020 году Китай станет лидером в области международных путешествий.

Сегодня Китай является страной противоречий. Напряженность между его все более открытой экономикой и все еще закрытой политической системой и институтами (основанными в эпоху Сталина в 1950-х годах), делают сегодня Китай самой потенциально конфликтной в мире страной такой значимости. Китайский государственный плановик Чэнь Юань когда-то предостерегал, что китайские реформаторы создали«экономику птичьей клетки», в которой капиталистическая птица растет в социалистической клетке. Из чего он делал заключение, что если лидеры партии не будут соблюдать осторожность, эта капиталистическая птица вырвется из социалистической клетки, положив конец китайской марксистско-ленинской революции. Действительно, птичья клетка старой социалистической экономики уже в значительной степени сломалась под давлением китайских капиталистических реформ, выпустив «народную республику» - мутанта на мировой рынок стимулирования потребительского интереса.

Но, не смотря на все критические противоречия внутри страны, и огромный социальный перекос, экономический прорыв, что называется, «на лицо». И, как видно из графика роста ВВП Китая, пик развития экономики пришёлся на период, последовавший сразу за вступлением страны в ВТО.
Получив членство во Всемирной торговой организации 11 декабря 2001 года, Китай стал одной из последних крупнейших торговых держав, вступивших в эту организацию, потратив15 лет на сложнейшие переговоры с мировым сообществом, а точнее с США и Евросоюзом. Итогом стало долгожданное членство во Всемирной торговой организации и ряд обязательств, которые поднебесной пришлось на себя взять:
Тарифы на промышленную продукцию, имеющие важнейшее значение для американских компаний, должны быть снижены с 25 до 7%.
Тарифы на сельскохозяйственную продукцию, имеющие важнейшее значение для американских фермеров, должны быть снижены с 31 до 14%.
Масштабное открытие целого ряда секторов в сфере услуг, в том числе таких важных для США секторов, как банковские услуги, страхование, телекоммуникации и профессиональные услуги.
Масштабные реформы в вопросах прозрачности, уведомления о готовящихся законодательных мерах и их разъяснения, единообразное применение законов и судебного надзора способствующие действующим в Китае иностранным компаниям в преодолении барьеров.
Соблюдение Китаем обязательств, предусмотренных целым рядом существующих соглашений ВТО, которые охватывают все аспекты торговли, такие как сельское хозяйство, лицензирование импорта, связанные с торговлей аспекты прав интеллектуальной собственности, технические барьеры на пути торговли и связанные с торговлей инвестиционные меры.

Столь трудная победа – вступление в ВТО – далась Китаю практически полным контролем над важнейшими экономико-политическими процессами со стороны других членов ВТО, а фактически Соединёнными Штатами и Евросоюзом. Что же получила экономика Поднебесной взамен? Аналитики приводят доводы в пользу того, что китайское экономическое чудо всего лишь миф, мыльный пузырь раздутый финансовыми вливаниями извне. Действительно, экономический рост страны основан на иностранных инвестициях, размещении крупными мировыми корпорациями своих производств на территории Китая (делая ставку на дешёвую рабочую силу) и т.д. А пресловутый рост ВВП, в пересчёте надушу населения отбрасывает страну во вторую сотню «турнирной таблицы».
Данные официальной статистики Китая говорят о том, что экономика страны за 2007 год выросла на 11,4%, побив собственный рекорд 13-летней давности. Государственное статистическое управление Китая оценило валовой внутренний продукт страны в 24,7 триллионов юаней, что соответствует 3,4 трлн. долларов по курсу на конец 2007 года. Оборотной стороной стремительного экономического роста в Китае оказывается инфляция. Власти пытаются держать экономический рост под контролем, но получается это с трудом. Чтобы замедлить рост до 11,2% в последнем квартале 2007 года, центральному банку страны пришлось шесть раз поднимать учетную ставку. В то время как центробанки других стран понижают ставки, в Китае ее, вероятнее всего, будут повышать дальше. От инфляции более всего страдают не обеспеченные слои китайского общества. Продукты первой необходимости, такие как свинина, подорожали на 50%.
Как не раз говорилось мной в экономическом разделе библиотеки форума http://www.forum-orion.com Поднебесная оказалось уникальной не только в культуре традициях и истории, но и в экономике. В отличие от нашей страны, основное внешнеэкономическое направление Китая – экспорт готовых товаров и импорт сырьевых ресурсов. По запасам природных ресурсов на душу населения Китай значительно отстает от среднемировых показателей. Обеспеченность пахотными угодьями в Китае составляет менее 40%, лесами - менее 14%, минеральными ресурсами- 58%.
Уникальная демографическая ситуация и численность населения позволяют, практически не имея собственных природных запасов, выйти на позиции одной из крупнейших стран-производителей товаров народного потреблении. Особенно, если в этот список включить всю ту продукцию, которая продаётся под марками известных европейских и американских брендов, а производится, что же ни для кого не секрет, в Китае. Фактически Китай превратился в «мировую фабрику» - две пятых мирового производства мотоциклов, треть бытовых кондиционеров, четверть всех электровентиляторов, одна пятая холодильников и химического волокна – значимые цифры для страны, которая причисляет себя к развивающимся. Но, теперь Китай не только ввозит капитал и технологии, но и вывозит их, ведь капиталовложения за рубежом обеспечивают экономику страны недостающим сырьем и энергией. Так, Китайская национальная нефтегазовая корпорация приобрела Казахстанскую нефтяную компанию за 4,18 миллиарда долларов, а компания «Ляньсян», купившая активы фирмы IBM, стала третьим по величине производителем персональных компьютеров в мире.
Вместе с тем, кризис социального развития в сочетании с такими показателями роста экономического и производственного – так же уникален. Исторически Срединная империя «регулировала» гигантское население мором, войной, голодом или наводнением. Но с естественным развитием цивилизации, на естественную убыль населения рассчитывать уже было нельзя. В начале 1970-х годов партия и правительство взяли курс на планомерное ограничение рождаемости. Подкрепленный урбанизацией, повышением уровня жизни, улучшением качества медицины и эмансипацией женщин, этот курс затормозил стремительный рост числа китайцев на Земле. Иначе сейчас она вышла бы на отметку 1,6 миллиарда человек, которую демографы считают предельно допустимой для Поднебесной. Но в стране произошёл перекос в сторону старения нации и дисбаланса полов. Соответственно, «ухудшается» соотношение лиц, находящихся в работоспособном и неработоспособном возрастах, и от государства, общества, обычных граждан требуется все больше затрат на социальную помощь и здравоохранение. Страдают образование, наука, поддержка иных слабых социальных групп. Увеличивается нагрузка на молодежь, создается основа для конфликта отцов и детей. Постаревшее общество хуже, чем юное, воспринимает инновации, перемены, структурные реформы, нужные для модернизации.

В Китае не существует понятия «пенсия по старости». Основное бремя заботы о стариках падает на семью - такая норма прямо закреплена Законом о защите прав пожилых людей КНР. Чрезмерно возросшая стоимость образования, здравоохранения, жилья становится непосильной для подавляющего большинства китайцев. Система пенсионного страхования по старости охватывает только 160 миллионов человек - менее половины общего числа горожан, что значительно ниже среднемирового уровня. Еще меньше охват страхованием по болезни - 133 миллиона человек, и по безработице - 105 миллионов человек. В деревне-социальное страхование практически отсутствует. А ведь наличие этих краеугольных камней контролируемого гражданского общества - обязательное условие эволюции рыночной экономики.
Сельские районы страны вообще остаются за чертой бедности. И население массово перемещается в города в поисках заработка. Для смягчения безработицы правительство стремится развивать трудоемкие отрасли, но возникает противоречие: такое использование трудовых ресурсов плохо согласуется с повышением эффективности и конкурентоспособности Китая на мировой арене. Сейчас увеличение ВВП всего лишь на 1% позволяет трудоустроить только 8 миллионов человек, тогда как в 80-е годы прошлого века работу получили бы втрое больше людей. Чтобы повысить эффективность государственных предприятий, с них увольняют десятки миллионов людей, которые ищут новую работу в частном секторе или организуют индивидуальный бизнес. За последние годы с госпредприятий в статусе «сяган» (эти работники сохраняют определенную связь с родным предприятием и не считаются безработными) уволили 27 миллионов человек, из которых 18 уже нашли новую работу. Но уже в 2004 году из 75 миллионов человек, работавших на госпредприятиях, осталось 40. Засилье традиционного мелко крестьянского хозяйства приводит к тому, что деревня отстает от города все сильнее. В 1997-2003 годах средние доходы селян увеличивались лишь на 4% в год, в то время как у горожан - на 8%. Номинальные доходы на душу городского и сельского населения различаются более чем в 3 раза, а с учетом скрытых доходов и социальных льгот для первой категории - в 6 раз. Столь большого разрыва нет ни в одной стране мира. Деревня, где сосредоточено две трети населения страны, потребляет лишь треть товаров розничной торговли. Те же пороки у здравоохранения и образования.

Но численность населения КНР не является внутренним делом одного лишь Китая. Китайцев слишком много, чтобы мир мог позволить себе относиться к этой стране, как к любой другой. Быстрый рост населения остро поднимает вопрос о прокорме этой страны и об обеспечении ее производственным сырьем. И чем больше китайцев живет в Китае, тем меньше мир может быть заинтересован во внутренних конфликтах в этой стране. Коллапс, подобный произошедшему в Советском Союзе, может привести к массовой неконтролируемой миграции сотен миллионов китайцев, и к распространению нестабильности на множество соседних государств. А Россия очень близкий, «просторный» и дружественный партнёр.
И, не смотря на все отрицательно-уникальные особенности Китая, ведущие международные корпорации рассматривают Китай как наиболее перспективный мировой рынок. Крупнейшие мировые фирмы не только переносят производство в Китай, но и переводят туда свои научно-­исследовательские подразделения. Неудивительно, зарплата компьютерных инженеров, квалификация которых не уступает мировой, составляет всего лишь одну треть японской. О Китае теперь говорят, как о стране низких зарплат и высоких технологий. Японская Matsushita Electric Industrial Company ещё в 2001-2002 годах открыла две исследовательские лаборатории - в Пекине, по разработке мобильных телефонов, и в Сучжоу (провинция Цзянсу, к северу от Шанхая) - по разработке бытовой техники. Nomura и Toshiba имеют в Китае исследовательские центры по разработке программного обеспечения и электронных чипов. Американские IBM и Microsoft, французская Alcatel и финская Nokia, японские Mitsubishi и Toshiba, Honda и Yamaha, открыли свои исследовательские подразделения в Китае ещё в конце 2000 года.

Быстрый рост национальных китайских производителей в высокотехнологичных секторах объясняется в большей степени поддержкой правительства, которое настаивает, чтобы приходящие в Китай иностранные компании «делились» технологиями.
Вначале 1990-х на китайском рынке телефонных станций доминировали западные компании - Lucent, Alcatel и Siemens. Теперь их продают три китайские компании, которых даже не существовало в 1985 году, - Huawei, Datang и ZTE. На таких же принципах строятся контракты на поставку вооружений.
По данным за 2007 год Китай смог привлечь $720 млрд. иностранных инвестиций с конца 70-ых годов прошлого века, когда коммунистическое правительство страны создало возможности для подобных финансовых вливаний в экономику. Данная цифра иллюстрирует создание на территории Китая более 610 тыс. компаний с участием иностранного капитала (480 из 500 крупнейших компаний мира организовали свои представительства и совместные предприятия в Китае).
«На протяжении 4000 лет предшествующей истории Япония была периферийным государством для Китая, за исключением только одного последнего века, - пишет Кеничи Омае, японский гуру менеджмента, как его называют, в изданной в Японии книге «Влияние Китая». - В будущем Япония будет для Китая тем же, чем Канада является для США, Австрия - для Германии и Ирландия - для Британии».
Премьер-министр Сингапура, в котором китайцев три четверти населения, тоже обеспокоен наступлением китайских товаров. Он призвал отечественный бизнес переключаться с электроники на новые экспортные товары - на нефтехимию, фармацевтику и биотехнологию, поскольку в электронике конкурировать с китайцами уже безнадежно.
Но это скорее «лирические отступления», хоть и верные, от жёстких правил экономических реалий. На данный момент, то, что снаружи выглядит как «экономическое чудо», изнутри оказывается глубочайшим социальным кризисом, экономикой на грани перегрева и серьёзной задокументированной зависимостью от Евросоюза и США. Но мало кто сегодня сомневается в том, что Китай выйдет на лидирующие позиции в мировой экономике, особенно с учётом кризиса в США и Европе, больно ударившего по финансовой системе многих стран. Эксперты расходятся лишь в сроках, однако цифра 2040-вые года всё же приводится. Вопрос лишь в том, насколько удастся преодолеть кризис ликвидности нынешним мировым лидерам и, самое главное, с какими результатами будет завершено это преодоление. Резонно предположить, что вступление России в ВТО, позволит несколько сместить точки влияния в мире и, возможно, лишить сверхдержавы их лидирующих позиций. Соответственно, Китай сможет избавиться от отягощающих страну соглашений по ВТО и получить возможность нового направления экономического развития. Безусловно, «точки над «и» будут расставлены, но их последовательность и приоритетность проявятся только в будущем.

Стоит особо сказать об особенностях современного китайского менталитета, касающегося взаимоотношения граждан и хозяйственных единиц, с одной стороны, и властей, с другой. Свое воплощение их характер получил в афоризме: "Государство дает хорошую политику, а не деньги". Главная заслуга правительства заключается в создании благоприятного, выгодного для предпринимательской деятельности климата.
Гос регулирование направлено на решение взаимосвязанных задач, среди которых следует выделить следующие:
1) поддержание межотраслевых и межрегиональных пропорций. В этих целях, наряду с методами макроэкономического регулирования, применяются также методы централизованного (директивного) планирования;
2) системное использование кредитной и налоговой политики;
3)активное участие государства в формировании других
звеньев рыночной инфраструктуры, рынков технологий, информации, труда, ценных бумаг и т. д.;
4) опережающее создание достаточно эффективной нормативно-правовой базы;
5) создание контрольного механизма.
Одним из наиболее действенных инструментов в руках государства остается планирование.
Большое значение придается разработке и выполнению пятилетних планов социально-экономического развития страны, идет формирование перспективного плана на 2000-2010 гг.
Сегодня в Китае первостепенное значение придается и финансовому обеспечению планов. Учитывая большую роль иностранных инвестиций в экономике, при разработке планов проводятся консультации с зарубежными и совместными компаниями, с которыми согласуются финансовые и иные вопросы. Налицо стремление китайского руководства вписать плановый механизм в рыночные отношения.
Важнейшая особенность китайских реформ состоит в том, что они были начаты "сверху" и роль центра, государственного управления сохраняется на всех этапах, хотя масштабы государственного регулирования рыночных отношений видоизменяются как в количественных, так и в качественных параметрах. Эксперимент строительства социализма с китайской спецификой теоретически обоснован в начале 80-х годов ХХ века воплотился в сегодняшнем настоящем Китая и в его будущем, в которое эта страна входит одним из лидеров мирового сообщества.

Дэн Сяопин, архитектор китайского экономического чуда, начал свои реформы прежде всего в экономической области, именно этим объясняется успех его политики. Так, известный деятель Тельман Гдлян, выражая не только собственное мнение о правильности и преимуществах китайских реформ, пути Дэн Сяопина по сравнению с политикой М.С.Горбачева, писал: «Надо было, видимо, стране идти по китайскому варианту. То есть постепенно изменять экономическую ситуацию и уже потом, через стабильную экономику, постепенно переходить к идеологическим изменениям. То есть тот самый китайский вариант, который был предложен и реализован мудрым государственным деятелем Дэн Сяопином»
В Китае говорят: «Нельзя остановить течение реки ударом меча, как невозможно упрятать ветер в мешке». Так и реформация китайского социализма, начатая по инициативе Дэн Сяопина, будет продолжаться и в наше время…

С 1978 года в Китае началось проведение политики реформ и открытости, это одно из самых важных, величественных и приковывающих внимание событий с 70-х годов 20-го века. 30 лет проведения политики реформ и открытости в современной истории Китая стали годами, когда общественные производительные силы стремительно развивались, совокупная мощь страны небывало нарастала, народ получил огромные реальные выгоды, международное положение Китая явно повысилось, что позволило Китаю осуществить переход от плановой экономики к социалистической рыночной экономике, переход от крупной сельскохозяйственной страны к промышленной державе. Реформа и открытость Китая проводится под руководством теоретической системы социализма с китайской спецификой и имеется яркие особенности.

Во-первых, в характере реформ соблюдается самосовершенствование и развитие социалистической системы.

Реформа и открытости проводится в соответствии с основными реалиями страны, характеризующимися тем, что Китай находится и будет долговременно находиться на начальной стадии социализма. Это имеет два значения: во-первых, Китай уже создал социалистическую систему, мы должны твердо придерживаться этой системы и социалистического пути; во-вторых, Китай все еще находится на начальной стадии социализма, социалистическая система далека от совершенства, очень незрелая, укрепление и развитие социалистического строя потребуют прилежной и упорной борьбы нескольких поколений, десяти с лишним или даже нескольких десятков поколений людей.

Во-вторых, в направлении реформ придерживаться ориентирования на рынок.

В 1984 году на 3-м пленуме ЦК КПК 12-го созыва было выдвинуто, что социалистическая экономика -- это "плановая товарная экономика", что стало основным определением характера социалистической экономики. В 1987 году 13-й съезд КПК разработал новый механизм функционирования экономики -- "государство регулирует рынок, рынок ориентирует предприятия". В 1992 году 14-й съезд КПК четко определил цель реформы: создать систему социалистической рыночной экономики.

В-третьих, по модели целей реформы выбрано создание социалистической рыночной экономики.

Социалистическая рыночная экономика зиждется на основной экономической системе, при которой общественная собственность играет доминирующую роль и совместно развивается экономика, базирующаяся на нескольких формах собственности, эта система, обладающая основными характеристиками рыночной экономики, и твердо придерживающаяся социалистического направления, представляет собой органическое слияние социализма и рыночной экономики.
В-четвертых, по методам реформы придерживаться принципа от легкого к сложному, постепенно углублять, последовательно продвигать.

В-пятых, в общем плане реформы придерживаться единого и всестороннего планирования, налаживать ряд важных отношений.

Как следует наладить отношения между реформой села и городских реформ. Наладить отношения регулирования интересов и инновацией механизма, институциональной инновацией. Наладить отношения между реформой предприятий общественной собственности и развитием необщественного сектора экономики. Наладить отношения между внутренними реформами и внешней открытостью. Наладить отношения между реформой, развитием и стабильностью.

В-шестых, в движущей силе реформы полагаться на руководство партии и правительства, уважать дух народной инициативы, в полной мере развертывать роль теоретических кругов.

В-седьмых, в оценке мер, способов и результатов реформы твердо придерживаться критерий "трех благоприятствования" (благоприятствование развитию производительных сил социалистического общества, благоприятствование росту совокупной мощи социалистического государства и благоприятствование повышению жизненного уровня народа).

С помощью критерий "трех благоприятствования" оценивать меры, способы и результаты реформ -- это является важным опытом для преодоления препятствий одно за другим, для достижения победы за победой в реформах и открытости, а также является конкретным использованием принципа "практика является единственным критерием для проверки истины" .

Ху Цзиньтао: "Необходимо отстаивать путь социализма с китайской спецификой"

Тридцать лет прошло с того момента, когда настрадавшийся от бесконечных экспериментов и идеологических компаний Китай встал на путь кардинальных экономических и социальных преобразований, опиравшихся не на амбициозные устремления и утопии, а на прагматичный расчет и реалии рыночных отношений. Этот курс получил название "политика реформ и открытости". Стратегическое решение о начале его проведения было принято на 3-м пленуме ЦК Компартии Китая /КПК/ 11-го созыва, проходившем 18-22 декабря 1978 года.

После образования КНР в 1949 году страна прошла сложный путь. Пришедшие к власти в Поднебесной коммунисты под руководством Мао Цзэдуна провели крупные экономические реформы, заложили основы нового народного хозяйства и создали с помощью СССР целый ряд новых отраслей. Затем Китай пережил множество потрясений, связанных с ложными подходами к построению социалистической модели государства. Среди них было и форсирование темпов роста экономического развития в ходе "большого скачка" /1958-1960 гг./, и "великая пролетарская культурная революция" /1966-1976 гг. /, усугубившая кризис народного хозяйства и на долгое время задержавшая развитие страны. В конце 1970-х годов многие действия руководства того времени были признаны ошибочными и подвергнуты критике, а общая линия развития пересмотрена в пользу начала проведения качественно нового курса экономических преобразований.

Главным инициатором и теоретиком новой генеральной линии развития страны считается Дэн Сяопин, которого называют "архитектором китайских реформ". Этому человеку удалось не только положить начало возрождению Поднебесной, но и на многие годы вперед определить основные принципы стадиального внедрения рыночных элементов в функционирование национальной экономики при сохранении руководящей роли Компартии Китая.

За 30 лет, которые прошли с начала проведения реформ, Китай стал примером того, как продуманная политика руководства может за относительно короткий промежуток времени вывести огромную страну в число наиболее динамично развивающихся государств мира.

Годовщина политики реформ и открытости почти совпала с другим событием – проведением в КНР в августе 2008 года Олимпийских игр, которые стали демонстрацией международного авторитета Китая и его способности устраивать крупные международные мероприятия.

18 декабря в Доме народных собраний в центре Пекина состоялось торжественное собрание, посвященное 30-летию китайских реформ. Участие в нем приняли представители высшего руководства страны, включая председателя КНР Ху Цзиньтао. Его выступление перед собравшимися в зале транслировалась в прямом эфире центрального телевидения и увидеть его смогла многомиллионная зрительская аудитория.

"Политика реформ и открытости является важнейшей особенностью новейшего периода истории. Ее цель – развитие производственных сил, осуществление модернизации страны, а также улучшение жизни народа", – сказал председатель КНР. Он подчеркнул, что "за последние 30 лет политика реформ и открытости была движущей силой развития", а также обозначила "переломный момент в новейшей истории страны". "Благодаря решениям, принятым 3-м пленумом ЦК КПК 11-го созыва, был осуществлен великий перелом, имеющий далеко идущее значение в истории партии после образования Нового Китая, и открыт новый исторический период реформ и открытости страны. 3-й пленум был проведен в важный исторический момент, когда перед партией и государством встал вопрос о выборе пути дальнейшего развития. Под руководством Дэн Сяопина и при поддержке других революционеров старшего поколения на нем началось всестороннее исправление "лево"-уклонистских ошибок, совершенных в период "культурной революции" и до ее начала", – отметил глава государства. По его словам, на пленуме было принято стратегическое решение о переносе центра тяжести работы партии и государства на экономическое строительство, проведение политики реформ и открытости.

"Самая яркая особенность нового периода -- реформы и открытость. Их цели заключаются в раскрепощении и развитии производительных сил, осуществлении модернизации страны, обеспечении зажиточного уровня жизни населения и возрождении великой китайской нации. Проведение политики реформ и открытости также имеет целью самосовершенствование и развитие социалистического строя, придание социализму новых жизненных сил, построение и развитие социализма с китайской спецификой".

"Реформы и открытость отвечают чаяниям партии и народа, соответствуют течению эпохи, направления и путь реформ и открытости вполне оправданы, успехи и заслуги в их проведении не подлежат отрицанию, застой и движение вспять являются тупиком", – сказал он.

"Резюмируя исторический опыт, приобретенный КПК за 30 лет проведения политики реформ и открытости, его можно кратко определить как соединение основополагающих положений марксизма с конкретными реалиями Китая, выбор собственного пути развития и построение социализма с китайской спецификой. Этот опыт является бесценным сокровищем, которое все члены партии должны ценить и сознательно применять", – сказал он.

В выступлении на торжественном собрании, посвященном 30-летию китайских реформ Ху Цзиньтао подчеркнул, что "достигнутые в сегодняшнем Китае блестящие успехи в борьбе с нищетой, ускорении процесса модернизации, укреплении и развитии социализма свидетельствуют о силе и значении марксистской теории, а также победе диалектического и исторического материализма". По словам председателя КНР, "только социализм может спасти Китай, только реформы и открытость могут развивать Китай".

"В новой международной и внутренней обстановке необходимо отстаивать путь социализма с китайской спецификой, открытый за период после 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва", – сказал Ху Цзиньтао. Говоря о внешнеполитических проблемах, Ху Цзиньтао подчеркнул, что КНР активно развивает международные обмены и сотрудничество, внося важный вклад в мировое экономическое развитие.

Глава государства отметил, что благодаря экономическим реформам ВВП Китая вырос с 364,5 млрд юаней /53,6 млрд долл. / в 1978 году до 24,9 трлн юаней /3,67 трлн долл./ в 2007 году. При этом удалось решить проблему обеспечения страны продовольствием. За тот же период, подчеркнул Ху Цзиньтао, общий объем внешнего товарооборота КНР увеличился с 20,6 млрд долл. до 2,1 трлн долл.

Коснулся Ху Цзиньтао в своей речи и линии, которую Китаю следует проводить в условиях углубляющегося мирового финансового кризиса. По его словам, КНР необходимо продолжать курс на проведение политики реформ и открытости, обеспечить стабильность развития национальной экономики.

Сухие выкладки из выступления председателя КНР справедливости ради следует подкрепить конкретными цифрами, отражающими успехи страны, проделавшей большой и сложный путь кардинальных преобразований. С начала проведения реформ средние ежегодные темпы экономического роста составляли порядка 9,8 проц., доля экономики Китая в мировом объеме выросла с 1,8 проц. в 1978 году до 6 проц. в 2007 году. При этом экспорт достиг 1 трлн 218 млрд долл., а положительное торговое сальдо – более 260 млрд долларов. Китай занимает первое место в мире по объему валютных запасов – 1 трлн 332 млрд долл. / в 2007 году/. В настоящее время Китай является одним из самых динамично развивающихся и наиболее привлекательных инвестиционных рынков мира. Этому способствует дешевая рабочая сила /в стране проживает 25 проц. мировой рабочей силы/ и развитая производственная база. Прямые инвестиции в 2007 году составили 74,7 млрд долларов.

Китайское общество в условиях глобального экономического кризиса

2008 год останется в истории КНР как очень противоречивый. В первую очередь, он, наверное, запомнится большинству китайцев как год проведения Пекинской олимпиады, которая стала для народа символом крупномасштабной модернизации страны, свидетельством ее небывало быстрого экономического развития. Олимпийским духом на протяжении ряда последних лет было пронизано, как кажется, любое крупное китайское начинание, а успехи спортсменов из КНР, подаривших стране заветное командное первое место, станут на многие годы примером для подражания грядущих поколений.

С другой стороны, уходящий год ознаменовался для китайцев чредой небывалых потрясений. Настоящим шоком для них стали прокатившиеся в марте масштабные беспорядки в Тибете и жесткое давление под этим предлогом на Пекин со стороны западных стран, начавших активно спекулировать на теме бойкота Игр. Природные катаклизмы обрушивались на КНР в 2008 году один за другим, а пиковой нагрузкой стало разрушительное землетрясения в провинции Сычуань, унесшее почти 80 тыс. жизней и поставившее регион на грань экономической катастрофы.

Олимпиада в августе заставила на время забыть о предшествующих трагических событиях. Но сейчас, по прошествии нескольких месяцев, олимпийская эйфория понемногу идет на убыль, а накопившиеся в КНР социально- экономические проблемы требуют решения. В Китае с его 1,3 млрд населения, огромным имущественным расслоением, диспропорцией в развитии сельских и городских районов, приморскими и внутренними провинциями, возникающими вследствие стремительного роста масштабными социальными и экономическими "перекосами", общественные противоречия всегда были очень остры. Но в период, когда темпы роста ВВП измерялись двузначными числами, правительству удавалось достаточно эффективно их решать. Сейчас весь мир вступил в период замедления экономического роста и рецессии. Этих проблем, очевидно, не удастся избежать и КНР. Согласно прогнозу Всемирного банка в 2009 году китайская экономика вырастет не более, чем на 7,5 проц., что значительно ниже достижений последнего десятилетия -- 10-11 процентов. Уже сейчас из южного и восточного Китая поступают сведения о десятках тысяч разорившихся экспортных предприятий, по которым мировой финансовый кризис ударил в первую очередь. Сокращение спроса в развитых странах начинает оказывать серьезное негативное влияние на китайских экспортеров, за счет дешевых товаров которых этот спрос в последние годы и удовлетворялся.

Мировой кризис бьет, в основном, по наиболее уязвимым средним и малым предприятиям, на каждом из которых работает от нескольких десятков до нескольких сотен человек. Но именно они обеспечивают занятостью огромное количество трудоспособного населения Китая. В предыдущие годы до 70 проц. новых рабочих мест в КНР ежегодно создавалось именно в этом секторе. Поэтому сейчас экономические неурядицы создают угрозу серьезного роста безработицы и, как следствие, социальной напряженности.

Так, 25 ноября в городе Дунгуань провинции Гуандун сотни рабочих фабрики по производству игрушек, где начались массовые сокращения, устроили беспорядки в знак протеста против недостаточной компенсаций при увольнениях. Компания обещала предоставить каждому уволенному компенсацию в размере одного месячного жалования, что в среднем составит менее 1 тыс. юаней /143 долл./. Такая ситуация не устроила людей, многие из которых проработали на фабрике по 10 лет. К месту, где собрались протестующие, быстро было направлено около тысячи полицейских, которые попытались разогнать толпу. Недовольство собравшихся этой акцией вылилось в беспорядки и столкновения с полицией. Разъяренная толпа перевернула несколько патрульных машин, разбила по меньшей мере четыре полицейских мотоцикла, были выбиты стекла в офисном здании компании.

Массовые волнения прокатились в ноябре в различных регионах КНР среди таксистов, недовольных своим финансовым положением. Начавшиеся 3 ноября в юго-западном городе Чунцине мирные выступления водителей такси, протестовавших против недостаточного снабжения их топливом, высоких штрафов со стороны таксомоторных парков и конкуренции со стороны водителей, занимающихся частным извозом без лицензии, внезапно переросли в беспорядки и сопровождались насилием. Было разбито более сотни автомобилей, в том числе, несколько полицейских машин. Бастующий таксисты блокировали центр гигантского мегаполиса, останавливали проезжающие автомобили и высаживали из них шоферов и пассажиров. Полиция была вынуждена прибегнуть к жестким мерам, арестовав наиболее активных участников выступлений. По сообщениям центральной и местной прессы, в урегулировании инцидента принял личное участие секретарь чунцинского парткома, член Политбюро ЦК КПК Бо Силай, встретившийся с представителями бастующих, что в целом нетипично для китайской политической реальности. В итоге власти пообещали пойти навстречу некоторым требованиям таксистов.

С перерывом буквально в несколько дней аналогичные выступления водителей такси прошли в городе Санья провинции Хайнань, городах Гуанчжоу и Шаньтоу провинции Гуандун.

Об ухудшении ситуации в сфере занятости заявил министр труда и социального обеспечения КНР Инь Вэйминь. Он констатировал, что начиная с октября в стране наблюдается рост числа безработных. За последние 10 месяцев оно увеличилось на 10,2 млн. человек, то есть на 4 проц. К концу 2008 года, по его словам, этот показатель, который не учитывает безработицу среди рабочих мигрантов, по самым приблизительным подсчетам, составит порядка 4,5 процентов. Как заявил министр, хотя ситуация в текущем году пока в целом стабильна, в 2009 году возможны новые трудности. По предварительным прогнозам, в 2009 году искать пути выхода на рынок труда начнут порядка 24 млн человек, включая выпускников высших учебных заведений, что практически вдвое превышает возможности городов в плане трудоустройства квалифицированной рабочей силы. Правительственные агентства по трудоустройству, обещает Инь Вэйминь, попытаются найти для них места в частном секторе, либо будут предлагать, в частности, выпускникам вузов, работу в малоразвитых отдаленных районах страны.

Отдельным источником беспокойства для правительства становится армия рабочих мигрантов -- людей, имеющих сельскую прописку, которых привлекают на сезонные работы, в основном в строительство в крупных городах и экономически развитых провинциях. Последние статистические данные говорят о том, что число таких людей в КНР достигает 200 млн, что сравнимо с населением крупной страны. Продолжающаяся уже несколько месяцев в Китае стагнация на рынке недвижимости значительно замедлила темпы строительства и оставила многих строителей без возможности заработка. Только в одной провинции Цзянси из 6,8 млн. рабочих мигрантов 300 тыс. приняли решение в середине ноября вернуться в родные края. Однако в деревнях, где они живут, работы нет, а земельные участки, которые большинство из этих людей обрабатывали до того, как стать наемными рабочими, зачастую уже отданы в пользование другим фермерам или выделены под строительство. Такая ситуация опасна возникновением большого количества серьезных социальных противоречий, так как споры за землю в последнее время стали источником наиболее острых общественных конфликтов.

Так, в середине ноября в северо-западной провинции Ганьсу возникли массовые выступления, потребовавшие от властей применения решительных мер. Беспорядки произошли в городе Луннань, где группа жителей протестовала против сноса их домов и отторжения земельных участков под строительство транспортной магистрали. Как сообщало агентство Синьхуа, к демонстрантам присоединились другие жители, после чего около тысячи участников манифестации стали громить автомобили на улицах и попытались взять штурмом здание городской администрации. Когда к месту инцидента была вызвана полиция, начались столкновения с сотрудниками правоохранительных органов. В создавшейся обстановке полиция была вынуждена применить силу для разгона зачинщиков беспорядков. В результате столкновений пострадали десятки человек, среди которых – манифестанты, чиновники из мэрии и полицейские.

Особую озабоченность по поводу перспективы роста социальной напряженности высказал недавно член постоянного комитета Политбюро ЦК КПК Чжоу Юнкан, занимающий пост секретаря политико-юридической группы ЦК и курирующий работу всех китайских органов безопасности. "В условиях ухудшающейся экономической ситуации местные власти должны активно работать над преодолением последствий финансового и экономического кризиса и принимать все меры для достижения экономического прогресса, улучшения жизни людей и поддержания социальной стабильности", – заявил он со страниц центральной печати.

Ряд экспертов также отмечают возможность обострения в Китае межэтнических противоречий на фоне общего роста социальной напряженности. Именно с этим западные и гонконгские наблюдатели связывают изменения в организационной структуре частей вооруженной народной полиции /ВНП/ в Синьцзян-Уйгурском автономном районе /СУАР/, где весьма активно действуют исламистские террористические группировки. Как сообщило агентство Синьхуа, должность командующего войсками вооруженной народной полиции в СУАР теперь приравнена к командующему армией, что, по мнению экспертов, свидетельствует о наращивании частей ВНП в Синьцзяне.

Иван Каргапольцев, Артем Чуркин корреспонденты ИТАР-ТАСС в Пекине

Важнейшая составная часть китайской экономической реформы - политика внешней открытости, т е переход от внутренне ориентированной к внешне ориентированной политике.

После 90 лет политики замкнутости, в 1978 г. китайское правительство приняло стратегию экономического развития, ориентированную на внешний мир. Являясь важной составной частью всей китайской экономической реформы, политика открытости подтолкнула стремительное развитие экономики Китая.

Политика внешней открытости, развитие экономики, интегрированной во внешний мир не только имело важное значение для осуществления модернизации в Китае, но также служит примером для других развивающихся стран. Вместе с тем, следует иметь в виду, что на начало реформ Китай не имел детально разработанной внешнеэкономической стратегии.

Политика внешней открытости

Китай, как одна из стран с наиболее рано развившейся цивилизацией, исторически имел широкие экономические связи с различными странами мира. Однако, начиная с XVI века приходившая в упадок династия Мин, начала осуществлять замкнутую политику. Особенно с приходом к власти династии Цинн Китай отгородился от внешнего мира, введя запрет торговых сношений с иностранными государствами. Замкнутость на протяжении нескольких веков сделала Китай бедным и отсталым; а распад феодальной системы, происшедший за эти двести-триста лет в Западной Европе, формирование внутреннего рынка во всех капиталистических странах и создание международного рынка сильно стимулировало развитие производительных сил; что составляло яркий контраст с застоем в Китае. После основания КНР, с одной стороны, отдельные страны осуществляли блокаду Китая, позже испорченные отношения с СССР ввели блокаду Китая со стороны соцлагеря; с другой стороны, сами китайцы под влиянием теории социалистической экономики считали, что введение монополии на внешнюю торговлю и строгой импортной политики соответствует интересам государства. В период «великой культурной революции» «банда четырех» пропагандировала политику замкнутости как «патриотизм» и «революционную политику марксизма», многое в этот период определялось как «преклонение перед иностранщиной» и «национальное предательство», в итоге Китай отгородился от внешнего мира и осуществил самоизоляцию.

После третьего пленума ЦК КПК XI созыва китайское руководство осознало, что закрытость от внешнего мира может только препятствовать модернизации китайской экономики. Был исследован опыт восточно-азиатского региона по развитию внешней торговли и стимулированию на этой основе модернизации экономики. В этих странах, включая Японию, Гонконг, Сингапур, Тайвань и Южную Корею, была выбрана внешнеориентированная стратегия развития, что подтолкнуло быстрый экономический рост. Основываясь на этом опыте, китайское правительство приняло решение следовать курсу внешней открытости.

В 1978 г. Китай - отсталая страна с большим населением и низким уровнем экономического развития: сельское хозяйство Китая в основном опиралось на ручной труд, в промышленности большая часть технологий была устаревшей. В целом роль технического прогресса в экономике составляла только 20 %, в то время как в развитых странах она превышала 60 %. Одна из причин, приведших к отсталости промышленности и сельского хозяйства Китая - отгороженность от внешнего мира, непонимание тенденций развития мировой науки и техники, отказ от международных связей и сотрудничества. Необходимо было провести структурную модернизацию существовавших предприятий, повысить их экономическую эффективность. Нехватка средств - важный фактор, ограничивавший экономический рост Китая. Согласно подсчетам экспертов, если отталкиваться от отношения сельскохозяйственных и промышленных основных фондов и ВВП в 1980 г., а также отношения между сельским хозяйством и промышленностью, для того чтобы увеличить ВВП объемом 710 млрд юаней в четыре раза, необходимо было увеличить основные фонды на 1.55 трлн юаней. Но уровень национального дохода до 2000 г. мог обеспечить только 800 млрд юаней, т. е. не хватало еще 40 % средств. В то же время такие отрасли как наука, образование, энергетика и транспорт также нуждались в крупных инвестициях. Для того чтобы восполнить эту огромную нехватку средств, необходимо было активно использовать иностранный капитал и, что еще важнее, передовую технику для модернизации. Существуют данные, что на инопредприятия приходится три четверти приобретаемых Китаем новых технологий.

Дэн Сяопин, верно оценив мировое развитие в то время, указал на то, что для осуществления модернизации Китая необходимо уметь, получать международную помощь и учиться внешней открытости. Он заявил: «Политика открытости - это надежда Китая. Ни одна страна не может развиваться, изолировавшись от всего мира, не усиливая международные связи, не привлекая передовой опыт развитых стран, достижения передовой науки и техники и иностранный капитал».

Заметим, что еще в 1975 г. Дэн Сяопин указал на необходимость привлечения новой техники и оборудования, расширения экспорта и импорта. Надо было стремиться экспортировать больше продукции, чтобы в обмен получать новую технику, благодаря которой ускорять технические преобразования, повышать производительность труда. Привлечение зарубежной передовой техники стало исходной точкой развития.

«Только при условии внешней открытости можно полностью использовать рынок, международные и внутренние ресурсы, улучшить распределение ресурсов, подтолкнуть научно-технический прогресс, повысить экономическую эффективность, ускорить развитие китайской экономики» - так рассуждали китайские реформаторы. Только в таком случае можно будет активно участвовать в международном экономическом сотрудничестве и конкуренции, проявлять преимущества китайской экономики, развивать открытую экономику, сделать так, чтобы внутренняя и внешняя экономика взаимодополняли друг друга, непрерывно повышая международную конкурентоспособность страны.

Внешняя экономическая открытость - это не краткосрочная, а долгосрочная политика, которая не будет меняться минимум 50-70 лет. Когда Китай осуществит свои стратегические цели, она тем более не должна будет меняться, а если и изменится, то только в сторону еще большей открытости.

Осуществление внешней открытости Китая - это последовательный процесс решения проблем по мере их возникновения. Вместе с тем Дэн Сяопин с самого начала разработал отдельные элементы политики внешней открытости Китая.

Рассуждения Дэн Сяопина были следующими: «Экономический и технический уровень развитых стран высоки, они обладают достаточным количеством средств. А развивающиеся страны бедны либо неразвиты, для развития экономики и избавления от нищеты им необходимо привлекать средства и технику развитых стран». Дэн Сяопин говорил: «если юг не будет развиваться, сбыт капитала и продукции севера будет очень ограничен, дальнейшее обнищание юга может привести к тому, что у севера не окажется рынка сбыта». Поэтому такая взаимная потребность друг в друге развитых и развивающихся стран обеспечила возможность осуществления их взаимной открытости. Дэн Сяопин говорил о всесторонней внешней открытости Китая: «Китай осуществляет открытость по отношению к развитым странам, однако еще важнее открытость по отношению к странам третьего мира. В странах третьего мира большое население, много земли и обильные ресурсы, в области технологий у каждой страны есть свои сильные стороны, мы можем во многих областях осуществлять взаимопомощь и сотрудничество.

Это поможет экономическому развитию и преодолению трудностей каждой из стран». Хотя Китай велик и в нем представлены все отрасли промышленности, он все же не может производить всю продукцию, в которой нуждается, а иногда, если и может, себестоимость оказывается очень высокой, поэтому нужно согласно принципу сравнительных преимуществ направить внимание на глобальный рынок с целью получения наибольшей выгоды. Что касается открытости Китая, СССР и стран Восточной Европы, Дэн Сяопин считал, что экономика и технологии в СССР и странах Восточной Европы более развиты, чем в Китае, и обладают своими особенностями, и Китаю нужно их заимствовать.

Дэн Сяопин отмечал. осуществление политики внешней открытости не означает открытость только для таких развитых стран как США, Япония и страны Западной Европы. Открытость для этих стран - это всего лишь одна из сторон. Другая сторона - это сотрудничество между Китаем и странами Юго-Восточной Азии. И еще одна сторона - это открытость для СССР и стран Восточной Европы. Китай осуществлял открытость по отношению ко всем странам мира. Эта стратегия всесторонней открытости соответствовала мировым тенденциям и имела важное стратегическое значение.

Особенность экономической реформы Китая - поэтапность внешней открытости. Для осуществления внешней открытости необходимо было подготовить определенные условия. Поскольку на начальном этапе реформы командную систему хозяйствования невозможно было одним шагом превратить в рыночную экономическую систему и поскольку в различных районах такие условия как географическое положение, естественные ресурсы, транспорт и энергоснабжение различались, а технологии хозяйствования развивались неравномерно, в соответствии с постепенностью реформы, осуществление политики внешней открытости постепенно распространялось с юга на север. Первым шагом в политике внешней открытости было утверждение ЦК КПК в январе 1979 г. «особой политики и гибких мер» в отношении провинций Гуандун и Фуцзянь. Вторым шагом было принятие в 1980 г. решения последовательно создать специальные экономические зоны (СЭЗ) Шэньчжэнь, Чжу- хай, Шаньтоу и Сямэнь. Третий шаг - одобрение в 1983 г. решений по созданию СЭЗ на Хайнане. Затем в 1988 г. Хайнань стал первой полностью открытой провинцией Китая. Четвертый шаг - одобрение в 1984 г. введения сразу в 14-ти прибрежных портовых городах политики открытости. Пятый шаг - создание после 1985 г. прибрежного открытого экономического района, формирование открытых экономических районов в дельте рек Янцзы и Чжуцзян, района Сямэня южнее реки Миньцзянь, Чжанчжоу и района Цюаньчжоу. Шестой шаг - осуществление с 1992 г. политики внешней открытости в административных центрах провинций, расположенных на внутреннем континенте, в крупнейших городах и приморских районах. В ряде крупных и средних городов созданы 15 беспошлинных зон, 49 зон технико-экономического освоения и 53 государственные зоны развития высокотехнологичных производств. Седьмой шаг - в 2000 г. открытие западных районов Китая. В 2000-2003 гг. в западных районах начата реализация 36 пилотных объектов с капиталовложениями в 600 млрд юаней. В провинции Шэньси в 2000 г. начато создание государственной зоны освоения высоких технологий (китайской западной силиконовой долины).

Благодаря опыту политики внешней открытости в Китае сформировалась особая структура открытости: специальные экономические зоны, открытые прибрежные города, прибрежные открытые экономические районы, открытые города, такие как административные центры провинций, расположенных на внутреннем материке, внутренние районы. Открытость внешнему миру распространялась из приморья во внутренние районы страны, после вступления Китая в ВТО региональная открытость все больше все больше становится открытостью всей страны.

Главная составная часть политики открытости - привлечение иностранных инвестиций. Иностранные инвестиции внесли многосторонний вклад в развитие китайской экономики. Во-первых, с начала 1980-х гг. иностранные инвестиции стали одним из главных источников капитала для развития промышленных предприятий, ориентированных на экспорт китайской продукции за рубеж.

Иностранные инвестиции содействовали росту китайского экспорта. К 1993 г. предприятия, основанные с участием иностранного капитала, обеспечивали 37 % китайского экспорта. Вклад экспортного производства в прирост ВВП КНР за два десятилетия реформ составил 21 %, причем на рубеже веков 45 % экспорта обеспечивали предприятия с иностранным капиталом, причем их доля в высокотехнологическом экспорте составила 30 млрд долл. или 81 %. К 2000 г. около половины экспорта давали предприятия с иностранным капиталом.

Во-вторых, создание совместных предприятий ускорило освоение современных технологий в Китае. В начальной стадии реформ трансфер технологий являлся одним из основных условий допуска иностранных инвесторов на китайский рынок. С помощью иностранных инвестиций совместные предприятия смогли обновить свое оборудование и технологии, и, как следствие этого, повысить конкурентоспособность производимой продукции.

В-третьих, иностранные инвестиции сопутствовали появлению нового поколения менеджеров в КНР. Главной ролью менеджеров в плановой экономике было выполнение плана, в большинстве случаев, без учета эффективности, качества и конкурентоспособности продукции. В начале реформ КНР испытывала острый недостаток в менеджерах с навыками, соответствующими новым требованиям рынка. Привлечение иностранных инвестиций, учреждение иностранных и совместных предприятий создало условия для подготовки и развития нового класса менеджеров.

В-четвертых, данные предприятия обеспечили новые рабочие места. К 2005 г. число занятых в иностранных или совместных предприятиях достигло 17,5 млн чел. Например, к 1997 г. Тянь- цзинь привлек 16 млрд долл. иностранных инвестиций, в городе было основано около 10 000 предприятий с участием иностранного капитала, обеспечивающих работой примерно 320 000 жителей Тяньцзиня.

В-пятых, эксперимент с созданием территорий, открытых для иностранных инвестиций, обеспечил КПК убедительным аргументом в пользу распространения нового опыта на всю территорию Китая.

Формы использования Китаем зарубежных капиталов - это преимущественно ПИИ, внешние займы и, в последние годы международный лизинг, компенсационная торговля и зарубежные портфельные инвестиции (эмиссия IPO). По данным МВФ за период 1979-2001 гг. КНР получила из-за рубежа 568,4 млрд долл., из которых 393,5 млрд долл. составили ПИИ (69,2 %), 147,2 млрд долл. - иностранные займы (25,9 %%), 27,7 млрд долл. - прочие формы иностранных капвложений (4,9 %). За период 19792004 гг. Китай практически использовал 743,6 млрд долл. зарубежного капитала и, в частности, 560,4 млрд долл. ПИИ (75,4 %). В последние годы (2005-2006 гг.) Китай получает примерно 6 % мировых ПИИ и они составляют в общем потоке иностранных инвестиций примерно 77 % в 2005 г.

Эта статья из раздела-политика открытости и стратегии привлечения иностранных инвестиций , которая посвящена теме-политика внешней открытости китая . Надеюсь вы по достоинству оцените ее!

Интересное видео про развитие Китая